Ярость - Уилбур Смит (1987)

– Она пришла ко мне, когда я впервые избирался в парламент. И припугнула ради своего другого сына. Он был в моей власти. Она угрожала предать огласке тот факт, что я ее незаконнорожденный сын, и уничтожить мои надежды на депутатство, если я выступлю против другого ее сына. Она велела мне спросить тебя, но я не мог себя заставить.

– Это правда, – кивнул Лотар. – Прости, сын. Я лгал, только чтобы защитить тебя.

– Знаю.

Манфред дотянулся и пожал костлявую руку старика, а тот говорил:

– Когда я нашел ее в пустыне, она была очень молода, беспомощна – и прекрасна. А я был молод и одинок – мы с ней словно были одни в пустыне. И еще младенец. Мы влюбились друг в друга.

– Можешь не объяснять, – сказал Манфред, но Лотар словно не слышал.

– Однажды ночью в наш лагерь пришли два диких бушмена. Я решил, что они мародеры, пришли красть наших лошадей и быков. Я отправился за ними и догнал на рассвете. И застрелил раньше, чем оказался в пределах досягаемости их ядовитых стрел. В те дни мы так обращались с этими опасными маленькими желтыми животными.

– Да, папа, знаю.

Манфред читал об истории конфликта и истреблении бушменских племен.

– Тогда я не знал, что до того как я ее нашел, она жила вместе с этими двумя маленькими бушменами. Они помогли ей выжить в пустыне и были рядом, когда она рожала. Она полюбила их, даже называла «старый дедушка» и «старая бабушка». – Лотар удивленно покачал головой, по-прежнему не в силах понять отношений белой женщины с дикарями. – Я этого не знал и застрелил их, не подозревая, что они для нее значат. И ее любовь ко мне сменилась ненавистью. Теперь я понимаю, что ее любовь не могла быть очень глубока; может, это вообще была не любовь, а только одиночество и благодарность. Она возненавидела меня. Ненависть распространилась и на моего ребенка, которого она носила в чреве. На тебя, Мэнни. Она заставила меня забрать тебя сразу после рождения. Она так ненавидела нас обоих, что больше никогда не хотела видеть. С тех пор я один заботился о тебе.

– Ты был мне и отцом, и матерью. – Манфред склонил голову, стыдясь и сердясь на себя за то, что заставил старика вспомнить эти трагические, жестокие события. – То, что ты рассказал, объясняет многое, чего я никак не мог понять.

–

Ja. – Лотар вытер новые слезы белым носовым платком. – Она меня ненавидела, но, понимаешь, я по-прежнему ее любил. Как бы жестоко она со мной ни обращалась, я был одержим ею. Потому и предпринял это дурацкое ограбление. Это безумие стоило мне руки. – Он приподнял пустой рукав. – И свободы. Она жестокая женщина. Женщина, не знающая милосердия. Без колебаний уничтожит всякого, кто станет у нее на пути. Она твоя мать, но берегись ее, Мэнни. Ее ненависть ужасна. – Старик схватил сына за руку и возбужденно затряс ее. – Ты не должен якшаться с ней, Мэнни. Она уничтожит тебя, как уничтожила меня. Обещай никогда не якшаться с ней и ее семьей.

– Прости, папа, – покачал головой Манфред. – Я уже связан с ней через ее сына… – Он помешкал, прежде чем произнести следующие слова: – Через моего брата, сводного брата, Шасу Кортни. Похоже, папа, наша кровь и наша судьба так тесно переплетены, что нам никогда не освободиться друг от друга.

– Ах, сынок, сынок, – жалобно произнес Лотар, – будь осторожен.

Манфред протянул руку к ключу зажигания, чтобы завести мотор, но остановился, не коснувшись его.

– Скажи, папа, что ты чувствуешь сейчас к этой женщине – к моей матери?

Лотар долго молчал, прежде чем ответить.

– По-прежнему люблю и почти так же сильно ненавижу.