Ярость - Уилбур Смит (1987)

Ужасно было чувствовать, как съеживаются и опадают последние плоды их любви, но почти сразу она почувствовала себя легко и свободно, бремя вины свалилось с плеч, а на нее нахлынул поток противоречивых чувств, такой мощный, что она вначале не могла дать ему определение, но вскоре поняла, что это ненависть.

И удивилась, как могла чувствовать себя виноватой перед Шасой, как могла когда-то его любить. Он продолжал оправдываться, пытался оправдать непростительное, но Тара понимала, что не может смотреть на него, не может позволить ему увидеть ее взгляд. Она испытывала почти непреодолимое желание закричать: «Ты такой же черствый, эгоистичный и злой, как все они!», напасть на него, вцепиться ногтями в его единственный глаз. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы сохранять неподвижность и казаться спокойной. Она вспомнила, что сказал Мозес, и уцепилась за его слова. Они казались единственным разумным во всем этом сумашествии.

Шаса закончил свое тщательно подготовленное объяснение и ждал, что будет. Тара сидела на освещенном солнцем ковре, подобрав под себя ноги, смотрела на бокал в руках, и Шаса, взглянув на нее так, как не смотрел уже много лет, понял, что она по-прежнему прекрасна. Тело у нее было гладкое и чуть загорелое, волосы рубиновыми огоньками искрились на солнце, а пышная грудь, которая всегда так зачаровывала его, как будто снова налилась. Он почувствовал, что его влечет к жене, что она возбуждает его как когда-то давно, и он протянул руку и легко коснулся ее щеки.

– Поговори со мной, – попросил он. – Скажи, что ты об этом думаешь.

Тара вздернула подбородок и посмотрела на мужа, на миг ошеломив его: это был непостижимый и безжалостный взгляд львицы. Но затем Тара бледно улыбнулась и пожала плечами, и Шаса решил, что ошибся, что он не видел в ее глазах ненависти.

– Ты уже решил, Шаса. Зачем тебе мое одобрение? Я никогда не могла помешать тебе делать то, что ты хочешь. Зачем начинать сейчас?

Шаса был удивлен и одновременно испытал облегчение: он готовился к жестокой схватке.

– Я хотел, чтобы ты знала, почему, – сказал он. – Мне нужно, чтобы ты знала: мы с тобой хотим одного и того же – процветания и достойной жизни для всех людей этой земли. Но мы идем к этому разными путями, и я считаю, что мой надежнее.

– Повторяю: зачем тебе мое одобрение?

– Твое сотрудничество, – поправил он. – Потому что кое в чем эта возможность зависит и от тебя.

– Как это? – спросила Тара и посмотрела туда, где плескались и кувыркались дети. Только Гаррик оставался на берегу. Шон окунул его, и теперь он сидел, дрожа, на краю бассейна. Его худое слабое тело посинело от холода. Он с трудом дышал, и, когда кашлял и втягивал воздух, на груди отчетливо выступали ребра.

– Гарри, – резко сказала Тара. – Хватит. Вытрись и оденься.

– Ну мама… – возразил он, и она прикрикнула:

– Немедленно!

Когда он неохотно направился к летнему дому, она повернулась к Шасе.

– Тебе нужно мое сотрудничество? – Теперь она вполне владела собой. Она не покажет, что чувствует к нему и к его чудовищному намерению. – Что же нужно сделать?

– Тебя не удивит, если я скажу, что в BOSS

[21]существует на тебя довольно большое досье?

– Учитывая тот факт, что меня трижды арестовывали, – Тара снова невесело улыбнулась, – ты прав, я не удивлена.

– Что ж, дорогая, все сводится к тому, что я не могу стать членом кабинета, пока ты бесчинствуешь со своими сестрами в «Черном шарфе».

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от политической деятельности? Но как же мое прошлое? Я хочу сказать, ведь я рецидивистка.

– К счастью, политическая полиция относится к тебе снисходительно и считает тебя скорей забавной. Я видел твое досье. Там такой вывод: ты дилетантка, наивная и впечатлительная, и легко поддаешься влиянию более опасных товарищей.