Ярость - Уилбур Смит (1987)

Он тронул ее за плечо, и она повернулась к нему лицом, раздувая щеки, багровея от сдерживаемого смеха, из углов глаз катились слезы. Больше сдерживаться она не могла и захохотала.

– Ах ты хитрая дрянь, – сказала она наконец. – Ах ты коварное чудовище… – и больше членораздельно говорить не могла: ею овладел смех.

Много времени спустя она утерла слезы.

– Мы с тобой отлично поладим, – объявила она. – У нас мысли одинаковые.

– И физически мы друг другу подходим, – заметил он. Китти сдвинула кислородную маску, прислонилась к нему и протянула губы. Язык у нее был мускулистый и гибкий, как угорь.

* * *

Для Шасы время в пустыне пронеслось чересчур быстро: с тех пор как они стали любовниками, он находил бесконечную радость в том, чтобы проводить время с Китти. Ее быстрый, пытливый ум стимулировал Шасу, а ее наблюдательный взгляд заставлял его видеть старое и знакомое по-новому.

Вдвоем они наблюдали и снимали, как гигантские желтые гусеничные бульдозеры разгребают уступчатые террасы там, где когда-то было морское дно. Шаса объяснял Китти, как когда-то, когда земная кора была еще мягкой и магма прорывалась сквозь нее наружу, этот зеленовато-желтый поток уносил алмазы, создающиеся в глубине под огромным давлением при высоких температурах.

В те древние времена великие реки под бесконечными дождями прорезали землю на своем пути к морю, вымывая при этом алмазы, и те накапливались в углублениях и неправильностях морского дна близ устьев рек. Возникающий материк перемещался и шевелился, старое морское дно поднималось над поверхностью. Реки давным-давно высохли или повернули, осадочные отложения покрыли террасы-уступы, скрыв при этом углубления с алмазами. Нужен был гений Твентимен-Джонса, чтобы определить древние русла. Используя аэрофотосъемку и врожденное шестое чувство, он указал расположение древних террас.

Китти и ее команда снимали, как песок и камни, нагроможденные ножами бульдозеров, просматривают и просеивают, потом продувают огромными вентиляторами со множеством лопастей, пока не остаются только драгоценные камни – одна часть на десять миллионов.

Пустынными ночами в домах горняцких поселков, где не было кондиционеров, жара не давала уснуть. Шаса устроил в дюнах, где витал легкий перечный запах пустыни, гнездышко из одеял, и они любили друг друга при свете звезд.

Шаса показал Китти стадо сернобыков. Каждая антилопа была размером с пони, но с изумительной черно-белой маской и тонкими рогами, прямыми и длинными; эти животные послужили прообразом мифических единорогов. Прекрасные животные, настолько приспособившиеся к жизни в пустыне, что не нуждались в поверхностной воде и могли прожить только на росе, покрывающей серебристую, обожженную солнцем траву. Шаса и Китти завороженно смотрели, как антилопы, словно по волшебству, растворились в мерцании перегретого воздуха, превратившись перед исчезновением на горизонте в дергающихся черных головастиков.

– Я здесь родился. Где-то в этой пустыне, – рассказывал Шаса, когда они стояли рука об руку на вершине дюны и смотрели вниз, где в тысяче футов отсюда, у подножия песчаной горы оставили свой джип.

Шаса рассказал, как в этих страшных местах Сантэн выносила его в чреве, одинокая и потерянная, и только двое маленьких бушменов были ее проводниками и спутниками; как бушменка, в память которой названа шахта Х’ани, стала его повитухой и назвала Шасой – «хорошей водой», в честь самого драгоценного в ее мире.

Окружавшие их красота и величие действовали на обоих, в уединении они сблизились, и к исходу дня Шаса искренне решил, что любит Китти и хочет провести с ней остаток жизни.