Ложь без спасения - Шарлотта Линк (2009)

Все это время у Надин было такое чувство, что она никому, действительно никому не должна даже намекать о своих планах. Она слишком много слышала и читала о планах, рухнувших лишь из-за того, что кто-то не смог придержать свой язык. А этот план был самым важным в ее жизни. И если что-то пойдет не так, это будет равносильно самоубийству.

Но у нее была мать…

Если к другим людям у нее не было привязанности – ни к друзьям, ни к родственникам, ни даже к отцу и уж совсем никакой к Анри, – то в том, что касалось матери, она не могла освободиться от определенных чувств. Бедная, слабая Мария, которая никогда по-настоящему не могла устроить свою жизнь… Надин всегда ненавидела ее за это и, может быть, продолжала ненавидеть до сих пор, но тем не менее против собственной воли чувствовала ответственность за нее. Пусть Анри мучается до конца своей жизни в догадках о невыясненных обстоятельствах ее судьбы, но мысль о том, что Мария будет роптать, плакать и никогда не найдет покоя, беспокоила Надин. Она написала письмо, в котором просила мать не переживать, написала, что у нее все хорошо, лучше, чем когда-либо, что она уедет со своим немецким другом и никогда не вернется, и попросила у матери прощения. Она носила это письмо с собой в сумке и хотела отправить его в аэропорту в Ницце, незадолго до взлета. В нем Надин просила Марию никому не говорить ни слова, но она знала свою мать: было бы невероятно, если бы та не проболталась.

А может быть, она и не отправила бы это письмо…

Петер сказал, что он будет на мосту в промежутке от семи до половины девятого – он не мог сказать точнее, поскольку ему требовалось проехать больше тысячи километров. Сама Надин покинула кафе уже в шесть часов: Анри надолго застрял в туалете, и это было удобным моментом, чтобы вынести из дома чемоданы. Точнее, это был единственный подходящий момент, потому что муж весь день крутился около нее: то она была ему нужна тут, то там, то у него были к ней какие-то вопросы, то он просто как тень появлялся именно там, где она не ожидала его увидеть. Они с Петером договорились, что в дороге он будет время от времени звонить ей на мобильный, но Надин отключила его на все это время, поскольку звонок был бы опасен из-за постоянного присутствия Анри. Только сидя в машине, она включила телефон, чтобы прослушать сообщения на автоответчике, но оказалось, что никто никаких сообщений не оставлял. Впрочем, Петер не стал бы так рисковать.

Когда Надин уложила чемоданы в машину, ее беспокойство стало настолько непреодолимым, что она больше не в состоянии была находиться дома. Лучше ей подождать в машине, чем здесь. Анри все еще скрывался за дверью ванной, и, судя по звукам, его рвало. Пришлось немного повременить – она не могла оставить его в таком состоянии.

– Тебе плохо? – спросила она.

Из крана в ванной текла вода.

– Уже лучше, – ответил Анри слабым голосом. – Мне сразу показалось, что с рыбой сегодня что-то не то.

Надин ела на обед ту же самую рыбу, и ей не было плохо, но она не хотела думать об этом.

Женщина покинула дом не попрощавшись и вообще не произнеся больше ни слова. Ей не хотелось идти на риск – муж, чего доброго, мог потребовать, чтобы она осталась. Когда во время обеда Надин сообщила, что вечером отправится к матери и там переночует, он, к ее удивлению, не начал свое обычное нытье. Точнее, почти ничего не сказал – вначале только кивнул, а затем еще раз повторил:

– К матери?

– Она опять в депрессии. Неудивительно при ее одиночестве. Мне надо будет позаботиться о ней.

Анри еще раз кивнул и вновь принялся за еду, в которой все это время только вяло копался. Надин с облегчением вздохнула – она и не ожидала, что ей удастся так просто отделаться. В субботу вечером часто было очень людно, даже в начале октября, и она могла бы поклясться, что муж попытается убедить ее остаться.

«Ну что ж, у него есть замена, – подумала Надин, – он позвонит Катрин, и та быстренько прибежит сюда».