Вторая мировая война - Энтони Бивор (2013)

Обычно в железнодорожном составе из вагонов для перевозки скота прибывало три-четыре тысячи человек. Получив приказ оставить привезенные вещи на площади, люди начинали волноваться, смогут ли найти их позже. Унтер-офицер СС зычным голосом приказывал им взять с собой только ценные вещи, документы и все необходимое для бани. Беспокойство нарастало, когда вооруженные охранники, часто с кривыми ухмылками, проводили их через ворота в стене шестиметровой высоты, с колючей проволокой поверху и пулеметами на сторожевых вышках. В это время на привокзальной площади евреи из трудовых команд Треблинки-1 уже сортировали их багаж. Часть вещей будет отправлена в Германию, остальные за ненадобностью сожгут. Украдкой отправляя в рот найденную в чемоданах еду, «трудовики» должны были проявлять крайнюю осторожность. Если что-нибудь такое заметит украинский вахман, то может избить до полусмерти, а то и пристрелить.

В центральной части лагеря была еще одна площадь, где стариков и больных отделяли от колонны и направляли к выходу с надписью «Санаторий». Там их ожидал врач в белом халате с красным крестом на рукаве. Затем по приказу шарфюрера СС женщины и дети должны были зайти в барак, расположенный на левой стороне площади, и там раздеться. В этот момент обычно начинались слезы и причитания, так как люди боялись, что их надолго разлучают с родными. Зная это, эсэсовцы усиливали психологическое давление на толпу, отдавая короткие резкие команды: «Achtung! Schneller! Мужчины остаются! Женщины и дети раздеваются в бараке слева!»

Предчувствие надвигающейся беды не имело выхода, потому что было необходимо слушать и выполнять приказы и потому, что хотелось надеяться на лучшее. «При входе в барак женщинам и детям снять обувь. Чулки положить в туфли. Детские носки – в сандалии, ботинки и туфли. Аккуратно! Отправляясь в баню, вы должны иметь с собой документы, деньги, полотенце и мыло. Повторяю…»

В бараке женщинам следовало раздеться, после чего их стригли наголо, якобы с целью предотвращения вшивости. Раздетые догола, они должны были сдать свои документы, деньги, драгоценности и часы сидящему в будке унтер-офицеру СС. Как заметил Гроссман, «голый человек моментально теряет способность к сопротивлению, к борьбе с судьбой». Однако были и исключения. Еврейский юноша из варшавского гетто, связанный с движением Сопротивления, умудрился спрятать ручную гранату, которую затем бросил в группу эсэсовцев и украинских надзирателей. Другой ударил вахмана спрятанным ножом. Высокая молодая женщина выхватила у охранника карабин, но ее быстро разоружили и после лютых пыток казнили.

Когда у жертв оставалось мало сомнений относительно их дальнейшей судьбы, эсэсовцы в серой форме и вахманы в черной начинали выкрикивать еще более громкие и резкие приказы, которые должны были ускорить процесс: «Schneller! Schneller!» Теперь людей выводили на посыпанную песком дорожку между двумя рядами елей, за которыми проглядывал высокий забор с колючей проволокой наверху. Следовала команда держать руки над головой. Заключенных подгоняли дубинками, плетками и очередями из автоматов. Нацисты называли это «дорогой без возврата».

Ничем не спровоцированные проявления садизма усиливали шоковый эффект происходящего, снижая вероятность сопротивления обреченных. Но охранники еще и получали извращенное удовольствие от своих зверств. Один здоровенный эсэсовец, которого называли Цепф, развлекался тем, что хватал ребенка за ноги, раскачивал в воздухе, а потом разбивал ему голову об землю.

Попав на третью площадь, заключенные видели перед собой нечто вроде храма из камня из дерева. На самом деле за фасадом находились газовые камеры. По рассказам очевидца, когда группа цыганок, которые все еще не догадывались об уготованной им участи, стала восхищаться красотой здания, их наивность вызвала дружный хохот эсэсовцев и украинских надзирателей.