Вторая мировая война - Энтони Бивор (2013)

Йон Рабе, немецкий предприниматель из фирмы «Сименс», организовавший в Нанкине международную зону безопасности, проявив при этом большое мужество и гуманизм, писал в своем дневнике: «Я поражен поведением японцев. С одной стороны, они хотят, чтобы к ним относились как к великой державе, наравне с великими державами Европы, с другой же, проявляют такую грубость, жестокость и просто зверство, которое невозможно сравнить ни с чем, разве что со зверствами орд Чингисхана». Через двенадцать дней он писал: «У меня замирало дыхание и брала оторопь при виде женских тел с бамбуковыми палками, воткнутыми во влагалище. Даже женщин, которым было за семьдесят, постоянно насиловали».

Коллективный дух в рядах японской Императорской армии, насаждаемый еще во время прохождения курса молодого бойца посредством коллективного наказания, также привел к неофициальной иерархии, разделяющей солдат на старослужащих и новобранцев. Старослужащие организовывали из своих рядов целые банды, чтобы насиловать женщин, – до тридцати человек на одну. Закончив насиловать, женщину обычно убивали. Так вот, новобранцев в такие банды не брали. И только после того, как они становились частью касты старослужащих, их «приглашали» присоединиться к этим зверствам.

Новобранцам также не позволяли посещать «женщин для утешения» в военных борделях. Это были китайские девушки и молодые замужние женщины, которых часто хватали прямо на улице или которых выдавал деревенский староста по строго фиксированной квоте, полученной им от японской военной полиции кэмпэйтай, вызывавшей всеобщий страх. После нанкинской резни японские военные власти потребовали предоставить им еще 3 тыс. женщин «для нужд армии». Более 2 тыс. женщин уже были схвачены в одном только городе Сучжоу, после его взятия японскими войсками в ноябре. Кроме китаянок, захваченных против их воли, японская армия импортировала также большое количество молодых женщин из своей колонии – Кореи. Командир батальона 37-й дивизии даже возил при своем штабе трех китайских женщин в качестве сексуальных рабынь для личного пользования. Чтобы скрыть их присутствие в штабе, головы женщин были обриты наголо, чтобы они походили на мужчин.

Военное командование делало все это с целью уменьшить количество венерических заболеваний среди солдат и сократить количество изнасилований, совершаемых японскими солдатами на глазах местного населения, что могло спровоцировать китайцев на массовое сопротивление. Они предпочитали, чтобы сексуальных рабынь постоянно насиловали в тиши «домов утешения». Но их предположение, что появление «женщин для утешений» в какой-то степени прекратит беспорядочные изнасилования, совершаемые японскими солдатами среди мирного населения, оказалось абсолютно ошибочным. Солдаты явно предпочитали время от времени изнасиловать какую-нибудь китайскую женщину, чем стоять в очереди в «домах утешения», а их офицеры полагали, что изнасилования поддерживают в солдатах боевой дух.

В тех редких случаях, когда японцы были вынуждены оставить город, они убивали всех «женщин для утешения», чтобы отомстить китайцам. К примеру, когда город Сюньчен, расположенный неподалеку от Нанкина, был на время освобожден от японских захватчиков, китайские солдаты обнаружили «здание, в котором лежали обнаженные тела десятков китаянок, убитых японцами, перед тем как их выбили из города. Вывеска над входной дверью в здание гласила: “Дом утешения великой Императорской армии”».

На севере Китая японцы потерпели ряд неудач в боях с войсками националистов. Подразделения коммунистов из состава Восьмой армии, заявлявшие, что их солдаты могут пройти маршем 100 км в день, по приказу Мао старались не ввязываться в бои с японской армией. К концу года части Квантунской армии уже контролировали все города в провинциях Чахар и Суйюань, а также на севере провинции Шаньси. К югу от Пекина японские войска с легкостью овладели провинцией Шаньдун и ее столицей, правда, в основном вследствие трусости местного командующего генерала Хань Фучу.