Слишком поздно - Алан Александр Милн (1939)

Схема 4. Когда одна «работа» уже закончена, а другая еще не начата, я не в себе (как сказал однажды Уэллс Дафне). Период бездействия не только мучителен для меня, это еще и тяжелое испытание для моих домашних. Равнодушие к моим страданиям меня бесит, равно как и заботливые вопросы, как продвигается работа. Что ни скажи, что ни сделай, мне все нехорошо.

Всего лишь один раз обошлось без такого промежутка.

Я только что закончил «Майкла и Мэри». Было лето, мы жили в нашем загородном коттедже в Сассексе. Мой соавтор отправился в деревню сдавать на почту драгоценную пьесу — ее с нетерпением дожидался режиссер в Нью-Йорке. Мы договорились, что обратно Дафна пойдет через поле, а я ее встречу. Я ненавижу деловую сторону писательской профессии, хотя мой агент избавляет меня от большинства тягот. Я шел и с грустью размышлял о том, что впереди еще неизбежная грызня по поводу прав на экранизацию. Чем больше я об этом думал, тем более неоправданными казались мне притязания постановщика на долю в доходах от экранизации. Я не хотел уступать, но противно было участвовать в бесконечных спорах и переписке, которые наверняка последуют за моим отказом.

Встретившись, мы с Дафной присели отдохнуть.

Я сказал:

— Я все думаю об этих злосчастных правах на экранизацию.

— Ты же всегда оставляешь их за собой?

— Нет, послушай, какая мне идея пришла. Это довольно смешно. Смотри: А пишет книгу и продает ее Б и при этом уступает половину прав на экранизацию, а В ставит по книге спектакль, получая половину прав на постановку, включая права на экранизацию. Потом английский постановщик Г покупает пьесу вместе со всеми американскими правами и в том числе, само собой, с половиной прав на экранизацию. Затем он продает пьесу американскому постановщику Д, и тот, естественно, требует половину дохода от экранизации. В конечном итоге право на экранизацию продано за такую-то сумму. И что получается?

— Автору не так-то много достанется, — ответила Дафна осторожно. — Каждый следующий получает половину оставшегося, или как?

— В том-то и дело! Предположим, для А это первая книга и он составил договор небрежно. Тогда каждый новый гангстер может утверждать, что вправе получить половину всей суммы, которую выплачивает кинокомпания. Итак, если киностудия платит тысячу фунтов, А придется выложить больше двух тысяч — за права на экранизацию собственной книги.

— Выходит, чем дороже он ее продаст, тем больше потеряет?

— Именно. Такое запросто может случиться. Предположим теперь, что автор во всех бумагах оговаривает некое условие. Допустим, он очень любит кино и желает, чтобы фильм по его книге снимали непременно на английской киностудии и чтобы главную роль играл, например, Рональд Колмен или еще кто-нибудь, — словом, он вдруг вспоминает, что по всем договорам за ним остается последнее слово по вопросу о выборе киностудии. А пьеса идет с оглушительным успехом, предложения об экранизации сыплются со всех сторон, и вот пятеро продюсеров собираются вместе, чтобы осудить, кто будет снимать. И тут А отказывает им всем. Потому что его дантист только что предложил выкупить права за один пенни. После чего А предъявляет письмо от дантиста и четыре полупенсовика.

— Что же будет?

— Все подписывают новое соглашение, и каждому достаются десять процентов. Вот такая история. В старые «панчевские» времена она бы обязательно появилась в ближайшем пятничном номере.

— Слушай, нельзя, чтобы она пропала зря! Ты не мог бы сделать из нее рассказ?

— Да, наверное.

— Честное слово? Обещаешь?

— Пожалуй. Надо когда-нибудь писать и рассказы. Я думаю, это весело.

— Начинай сразу после чая, пока не забыл!

— Если хочешь, я напишу первый абзац.

— Честно?

— Честно-честно.

После чая я написал первый абзац.

А за ужином я сказал:

— Пожалуй, допишу этот рассказ, раз уж начал. Много времени он не займет.

— Нормально получается?