Слишком поздно - Алан Александр Милн (1939)

Каждый из нас выбрал для семейного гнездышка дом на Прайери-роуд — так мы каждое утро шли в пансион мисс Бадд. Я был уверен тогда, уверен и сейчас, что наш с Молли дом был самым уютным. Дом Кена выглядел слишком угрюмо, но обнаружив на пороге гусеницу хохлатки-буцефала, Кен вообразил, что гусеницы облюбовали весь дом, и это решило дело. Тонкую художественную натуру Барри удовлетворило, что его будущее жилище находится на максимальном удалении от пансиона мисс Бадд. Зато наш с Молли домик был светлым и чистеньким и весь увит плющом.

Недавно мне довелось побывать в окрестностях Прайери-роуд — наш домик до сих пор выглядит самым уютным. Я так никогда и не узнал предпочтений Молли (согласитесь, трудно определить вкусы девушки по фотокарточке), но думаю, ей понравилось бы, как приветливо смотрелось наше гнездышко тем осенним вечером. Где сейчас Молли? Полагаю, замужем за другим.

2

Должно быть, Молли сейчас лет семьдесят, следовательно, мисс Бадд перевалило за сто. Надеюсь, она не обидится, если я сравню ее внешность с внешностью герцогини из кэрролловской Алисы.

Утро в детском саду начиналось с церковного гимна. Не ведаю, за какие заслуги или провинности, но время от времени выбор гимна доверяли одному из воспитанников. «Везде струится благодать», — первое и единственное, что приходило на ум робкому мальчику вроде меня. Впрочем, я любил этот гимн (если церковные гимны можно любить) — за непередаваемый дух каникул в деревне, а строчка «И камыши у речки, что собираем мы» рождала в воображении лондонского подростка восхитительные картины походов и летних забав, помогая вытерпеть арифметику.

— Достойный выбор, — соглашалась мисс Бадд, — но третий куплет мы опустим. В ближайшее время мы не собираемся рвать камыши. Прошу вас, мисс Флоренс, без третьего куплета.

Мисс Флоренс играла вступление. Бедная, лишенная фантазии мисс Бадд! В воображении я сотни раз рвал те камыши и прыгал в ту речку.

Забыл упомянуть, что жили мы на Мортимер-роуд. В те времена улица звалась Мортимер-роуд, Килбурн. Вероятно, с тех пор Мортимер-роуд, в отличие от Килбурна, стала куда респектабельнее и отныне зовется Мортимер-кресент, Сент-Джонс-Вуд.

Прайери-роуд располагалась прямо за железнодорожным мостом; день и ночь по мосту громыхали составы, уносясь в романтическую Шотландию. Я был уверен, что Шотландия направо, теперь вижу, что налево, а значит, стремительно несущиеся к вересковым пустошам поезда, которые я провожал завистливым взглядом, на самом деле бесславно тащились в места еще хуже Килбурна. Возможно, если бы истина открылась мне в детстве, я вырос бы другим человеком; возможно, нет. Так или иначе, Милны происходят из Шотландии, и мне было важно знать, в какую сторону смотреть.

Каждое утро, оставляя Шотландию слева, мы под присмотром мисс Беатрис Эдвардс направляемся в сторону мисс Бадд. Вероятно, Барри уже покинул нас: возможно, он вырос или мисс Бадд перестала с ним справляться. Барри не исполнилось и десяти, когда его жизненный путь разошелся с нашими. Вспоминая детство, я вижу только себя и Кена, и так оставалось до тех пор, пока Кену не стукнуло восемнадцать. Сейчас мне шесть, а ему семь. Мы идем по мосту, вцепившись с обеих сторон в любимую Би, которая повторяет с нами двадцать второй псалом. До школы еще полгода, а сейчас мы поднимемся по Вест-Энд-лейн и медленно пройдем по Прайери-роуд. А когда мы доберемся до мисс Бадд, двадцать второй псалом (как хочется верить мисс Бадд) будет отскакивать у нас от зубов.

— «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться», — произносит Кен. — Чего проще.

— «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим», — продолжаю я, не сознавая, кто шепелявит: псалмопевец или я. — Смотри, гусеница!

— Я первый! Я сто лет назад ее увидел! «Если я пойду и долиною смертной тени…»

— Нет, детка. «Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези…»