Содом и Гоморра. Города окрестности Сей - Кормак Маккарти (2013)

— А это стекло лучше возьмите с собой в кабину, если не хотите, чтобы оно разбилось.

— Ладно.

— Ну, пока?

— Пока, сэр.

Каждый день он работал до глубокого вечера, а приехав, расседлывал коня, в потемках конюшенного прохода чистил его, а потом заходил на кухню, вынимал из духовки свой ужин, садился и ел его в одиночестве при свете прикрытой абажуром лампы, слушая безупречный отсчет времени, ведущийся старинными часами в коридоре, и старинную тишину пустыни, лежащей в темноте вокруг. Бывало, что так, сидя на стуле, и засыпал; просыпался в самый глухой и странный ночной час, вставал и брел, пошатываясь, по двору к конюшне, находил там своего щенка, брал на руки и клал в отведенную ему коробку на полу рядом с койкой, ложился лицом вниз, свесив руку с койки в коробку, чтобы щенок там не плакал, после чего окончательно засыпал не раздевшись.

Пришло и миновало Рождество. Под вечер в первое воскресенье января приехал Билли, верхом пересек вброд ручей, выкрикнул перед домом что-то приветственное и спешился. В дверях показался Джон-Грейди.

— Ну, что поделываем? — спросил Билли.

— Оконные рамы крашу.

Билли кивнул. Огляделся:

— А ты меня зайти не пригласишь?

Джон-Грейди провел рукавом у себя под носом. В одной руке он держал кисть, обе руки вымазаны синей краской.

— Не знал, что тебе требуется приглашение, — сказал он. — Давай, заходи.

Билли вошел в дверь и остановился. Вынул из кармана сигарету, прикурил и оглядел обстановку. Прошел в другую комнату, вернулся. Сложенные из саманных блоков стены были побелены, весь домик изнутри сиял чистотой и монашеским аскетизмом. Глиняные полы были выметены и выровнены, кроме того, Джон-Грейди хорошенько прошелся по ним самодельной трамбовкой, сделанной из толстого кола для забора с прибитым к его торцу обрезком доски.

— Ну что ж, старый домишко прямо в два раза лучше стал. В том углу какого-нибудь святого поставишь?

— А неплохая мысль.

Билли кивнул.

— Любой помощи буду рад, — сказал Джон-Грейди.

— Вас понял, — отозвался Билли. Окинул взглядом ярко-синие переплеты оконных рам. — А что, голубой краски посветлее у них не было? — спросил он.

— Сказали, светлее у них нынче не водится.

— Дверь хочешь тоже в этот цвет выкрасить?

— Ну.

— Вторая кисть у тебя имеется?

— Да. Есть еще одна.

Билли снял шляпу, повесил на гвоздь у двери.

— Ладно, — сказал он. — И где она?

Джон-Грейди перелил часть краски из банки в пустую посудину, Билли, став на колено, принялся размешивать ее кистью. Осторожно притиснув пучок кисти к краю посудины, он снял с него лишнюю краску, после чего вывел яркую синюю полосу по центру дверного полотна. Через плечо оглянулся:

— Откуда у тебя взялась лишняя кисть?

— А это я специально держу — на случай, если явится какой-нибудь дурачок и захочет принять участие в покраске.

С наступлением сумерек работу прекратили. С хребта Лас-Харильяс, что в Мексике, задул холодноватый ветерок. Они стояли у грузовика, Билли курил, и оба смотрели, как над горами на западе огненная полоса густеет и сменяется темнотой.

— А ведь тут холодновато будет зимой-то, а, приятель? — сказал Билли.

— Я знаю.

— Холодно и одиноко.

— Одиноко не будет.

— Я, в смысле, для нее.

— Мэк сказал, пусть, когда захочет, приходит и работает на центральной усадьбе вместе с Сокорро.

— Ну, это хорошо. Думаю, за столом в это время года пустых стульев будет не так уж много.

Джон-Грейди улыбнулся:

— Скорее всего, ты прав.

— А давно ты ее не видел?

— Ну, какое-то время.

— И какое же?

— Не знаю. Недели три.

Билли покачал головой.

— Она все еще там, — сказал Джон-Грейди.

— Я смотрю, ты в ней так уверен…

— Да, это так.

— А как ты думаешь, что будет, когда она споется с Сокорро?

— Она не говорит всего, что знает.