Последний пир - Джонатан Гримвуд (2013)

— Там, — показываю я пальцем на заросли терновника. — Вчера там кто-то мяукал.

Жанна-Мари замирает на месте, глазея на переплетенные ветви с дюймовыми колючками.

— Но как мы…

— Надо подползти с другой стороны.

Лаз совсем низкий, проделали его мелкие животные. Вряд ли по нему пытался проползти кто-нибудь крупнее барсука.

— Я пойду первым.

Жанна-Мари с сомнением кивает.

Колючки цепляют мою сорочку, и я приникаю к самой земле: придется ползти на животе. Я двигаюсь очень медленно и в какой-то миг чувствую, как острый шип рассекает мне макушку. Кровь медленно стекает по щеке и, точно слезы, капает на сухие листья перед моим лицом. Я слышу за спиной досадливое бормотание Жанны-Мари и молю Всевышнего, чтобы мы нашли котят. А какой блестящей мне казалась эта затея в самом начале… Теперь же, роя носом землю и слыша ойканье Жанны-Мари, я начинаю склоняться к мысли, что затея была глупая.

Вдруг впереди показывается луч лунного света, и я выползаю на утоптанную круглую полянку посреди зарослей терновника: ему мешает расти обвалившаяся стена. Жанна-Мари озирается по сторонам.

— Силы небесные! Как ты нашел это место?

Я и не находил, почти срывается у меня с языка. Я просто услышал снаружи мяуканье. Но Жанна-Мари широко улыбается, и до меня быстро доходит, почему. Заросли острых как бритва колючек прячут нас от остального мира. Именно в таких местах творится магия, а мы — содержимое волшебной корзины.

— Тихо. — Я прижимаю палец к ее губам.

Мы прислушиваемся, и я наконец различаю кошачий писк — за нашими спинами. Я разворачиваюсь, вползаю в туннель и слушаю тишину. Котята пищат где-то сбоку, совсем рядом — наверняка можно дотянуться рукой. Я сую руку наугад и сразу нащупываю мех: крошечный котенок громко взвизгивает. Мать, как ни странно, позволяет мне его вытащить. Всего котят пятеро — точнее шестеро, если считать мертвого. Все худющие и от слабости не могут даже стоять на лапах. Я вновь протягиваю руку и нащупываю бок матери: ребра острые, точно голые кости. Видимо, умерла…

Нет, она вздрагивает и пытается ударить меня когтистой лапой, но что-то ей мешает. В туннеле темно, желтый лунный свет выхватывает из мрака ветвь с огромными жуткими шипами. Котята у меня; я раздобыл ключ к сердцу Жанны-Мари. Надо только сунуть их за пазуху.

Тут она меня окликает.

— Погоди, — шепчу я и снова тянусь к кошке. Ее лапа запуталась в колючих ветках, как в силке, и шипы торчат из окровавленного меха. Я прикасаюсь к ране, и она начинает безудержно шипеть, пытаясь вырваться.

— Я же хочу помочь!

Шипы царапают мне руки, когда я отодвигаю одну из веток и пытаюсь освободить кошачью лапу. Обломав шипы на другой ветви, я тяну ее на себя. Наконец мне удается вытащить кошку.

— За мной! — говорю я Жанне-Мари, пихаю котят за пазуху и ползу по туннелю на свободу. Мы выбираемся на свет, а заросли остаются позади. Лицо у Жанны-Мари искажено гневом.

— Что ты там?..

Она умолкает, завидев раненую кошку, и широко распахивает глаза, когда я достаю на свет пятерых котят.

— Выбирай.

— Что с ней?

— Запуталась в терновнике.

— Ты тоже. — Жанна-Мари стирает кровь с моего подбородка.

Я расцарапал себе все лицо, пока пытался освободить кошку; длинный шип входит под кожу на моем запястье и через полдюйма выходит. Она внимательно наблюдает, как я вытаскиваю его и ищу другие. В сотне ярдов от нас течет ручей, и в нем я умываюсь: ополаскиваю водой лицо и руки, покуда из дюжины порезов и царапин не перестает идти кровь. Заодно промываю лапу кошке, и она почти не сопротивляется. На ее костях не осталось ни грамма мяса, бока впали, соски чуть ли не объедены голодными котятами. Когда я ее поднимаю, мне на руку падает капля молока. У него вкус печали и отчаяния.

— Еды, — говорю я. — Надо ее накормить.

Глаза Жанны-Мари загораются каким-то новым огнем.

— Давай сюда котят!