Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

— Сестра, я не понимаю, о чем это вы говорите, — сказала я, чувствуя, что меня охватывает трепет.

Нижняя губа ее задрожала.

— Бычок под телочку лег — поп, береги свой лоб, — пролепетала она что-то совсем уж непонятное.

Впрочем… Сердце мое болезненно сжалось. Да ведь это же настоящее пророчество! Вот оно наконец!

— Это не мои слова, — продолжала между тем сестра Элизабет. — Они вышли из уст Матушки Шиптон. Знаешь, кто это такая?

Я помотала головой.

— Ясновидящая из Йоркшира, — быстро заговорила сестра Элизабет. — Она родилась вне брака, в пещере где-то на севере. Люди презирали Матушку Шиптон за то, что лицо у нее было на редкость корявое, и ненавидели за силу ее слов. Все пророчества этой женщины непременно сбывались. Ее называли старой каргой и считали настоящей ведьмой. Знать истину, Джоанна, большое несчастье. Видеть то, что никто, кроме тебя, не видит. Однако нужно обязательно попытаться остановить зло, пока еще не поздно.

— Какое еще зло? — Вопрос помимо воли сорвался у меня с губ, и я в ту же секунду пожалела об этом.

Нижняя губа монахини снова задрожала, а в глазах сверкнули слезы.

— Болейнов, — ответила она.

Я отпрянула назад, больно ударилась о каменную стену и стала лихорадочно нащупывать ручку двери, от души надеясь, что настоятельница не заперла келью на ключ. Надо скорей бежать отсюда. Иначе…

— О, я тебя напугала! Прости! — вскричала Элизабет Бартон, и слезы потекли по ее щекам. — Я не хочу для тебя такой судьбы. Но знаю, что и тебя уже затронуло это зло. Я сделаю все, что смогу, Джоанна. Я не хочу, чтобы жребий пал на тебя.

— Жребий? — растерянно повторила я, все еще пытаясь найти ручку. — Какой еще жребий?

— Ты — та, кто пойдет по следу, — пояснила сестра Элизабет. Она проговорила эти слова так торжественно, да еще воздев к небу обе руки, что холод пробрал меня до самых костей.

Моя собеседница открыла было рот, словно хотела добавить что-то еще, но больше ничего не сказала и снова закрыла его. Лицо ее покраснело, как помидор. И вдруг в один миг краска исчезла, и лицо стало серым, как пепел. Я посмотрела на свечи: наверное, это причудливая игра света и тени. Разве может у человека так быстро и резко меняться цвет лица? Но свечи как горели, так и продолжали гореть ровным пламенем.

— Вам нехорошо, сестра? — спросила я. — Позвать кого-нибудь?

Она неистово и яростно замотала головой, но при этом ничего мне не сказала. Все члены ее тряслись и ходили ходуном: голова, руки и ноги. Язык то высовывался изо рта, то снова исчезал в черном отверстии. Не прошло и минуты, как колени монахини подкосились, и она рухнула на пол.

— Больно! — стонала Элизабет Бартон, корчась на полу. — О, как же мне больно!

— Сейчас я позову на помощь!

— Нет, нет, нет, — хрипела она. — Джоанна Стаффорд… слушай внимательно. Молю… тебя…

Поборов страх, я опустилась рядом с ней на колени. Из разинутого рта сестры Элизабет уже шла белая пена. Она билась на полу в судорогах и отчаянно кашляла. Казалось, еще немного — и бедняжка потеряет сознание. Но этого не произошло.

— Вижу, как рушатся и превращаются в пыль монастыри и аббатства, — лепетала она.

Теперь монахиня уже не задыхалась, кашель ее внезапно пропал, а судороги прекратились. Трудно поверить, но голос сестры Элизабет обрел силу и звучал звонко и отчетливо.

— Вижу кровь монахов по всей земле. Вижу, как горят книги. Вижу, как падают статуи. Оскверняются реликвии. Летят головы с плеч самых могущественных людей королевства. Повсюду виселицы, а на них — мужчины, женщины, старики и даже дети. Бродячие монахи мрут от голода, словно мухи. Одна королева гибнет за другой.

Раскачиваясь взад и вперед, я в ужасе простонала:

— Нет, нет, нет… Этого быть не может.