Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

— Да, миледи, вы маркиза Эксетер, — промямлила госпожа Брук.

— Абсолютно верно. Но знаете ли вы, что это значит?

Гертруда сделала еще один шаг. На ее бархатной туфельке блеснул бриллиант.

Госпожа Брук сразу помрачнела и опустила глаза.

— Так позвольте же мне объяснить вам это. — Гертруда сложила ладони, словно собиралась прочесть молитву. — Мой возлюбленный супруг, Генри Кортни, является внуком короля Эдуарда Четвертого. Он рос и воспитывался вместе с нашим королем Генрихом и его сестрами. Из всех родственников монарха он пользуется у его величества наибольшим доверием. Между прочим, мой муж — единственный человек, которому позволено входить в личные покои короля без доклада гофмейстера. Вы видели слуг, которые сопровождают нас. И это лишь малая часть их. Король милостиво позволил нашим людям носить оружие и одеваться в особые ливреи. И что бы мы ни делали — у себя ли в поместьях на западе, в Лондоне или сейчас здесь, в Дартфорде, — все наши действия санкционированы королем.

Госпожа Брук с тоской оглянулась на открытую дверь, за которой была видна улица. Происходящее ей явно очень не нравилось.

— Эта молодая женщина, Джоанна Стаффорд, двоюродная сестра моего мужа, — продолжала между тем Гертруда. — И следовательно, также является родственницей его величества. Кроме того, она близкая подруга старшей дочери короля, Марии Тюдор.

Джеффри бросил на меня изумленный взгляд. Он ничего не знал о моей столь тесной дружбе с членами королевской семьи. Но я совсем не хотела, чтобы Гертруда объявляла об этом во всеуслышание.

— И, унижая Джоанну Стаффорд, милочка, вы оскорбляете всю высшую знать нашего государства, — размеренно вещала Гертруда, голос которой теперь утратил медоточивость. — За те постыдные деяния, что вы сегодня совершили, я могла бы уничтожить вас, госпожа Брук. Для этого мне достаточно лишь шепнуть кое-кому словечко. Вы хоть это понимаете? Я легко могу уничтожить и вас, и вашего мужа, и всю вашу семью. Ваш супруг, кажется, занимается наймом рабочих для строительства королевского дворца? Так вот, с завтрашнего дня он будет уволен. И ему еще очень повезет, если его возьмут в каменоломню таскать камни.

Руки госпожи Брук дрожали как в лихорадке.

По правде говоря, мне также было очень не по себе. Я тоже чувствовала, что дрожу, правда, слабости не было и в помине. Разумеется, Гертруда сильно сгустила краски, но все-таки как приятно хоть раз в жизни почувствовать себя сильной и могущественной. Кровь моя так и кипела, я ощутила в душе упоительную сладость злорадства. «Правильно, так этой мерзкой женщине и надо, уничтожьте ее, немедленно, — ликовала я, — сделайте так, чтобы она корчилась от боли и страдания».

Но вслед за этим сладостным возбуждением сразу же пришло иное чувство — стыд.

— Не надо, прошу вас, — сказала я, коснувшись плеча Гертруды. — Я сама во многом виновата. Ведь это я рассердила госпожу Брук.

Маркиза недоверчиво покачала головой. Она считала меня абсолютно невиновной и не желала видеть в моих поступках никаких промахов. Я лихорадочно пыталась вспомнить хоть какую-нибудь молитву, которая могла бы помочь нам, направить нас по верному пути.

— Миледи, прошу вас, вспомните: «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут. Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся».

И вдруг яростный гнев Гертруды, от которого у нее даже потемнело лицо, куда-то отступил. Она заплакала, схватила меня за обе руки и сжала их так, что мне стало больно.

— Ах, Джоанна, благодарю вас, вы показали мне, что такое истинно христианский дух, которому я всегда должна быть верна! — воскликнула она. — Теперь я снова понимаю, что такое милость Божия!

Она приказала увести госпожу Брук и Грегори. Джеффри проводил их до дверей, что-то потихоньку выговаривая женщине.