Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

Но, пожалуй, лучше будет рассказать все по порядку. Мне было семнадцать лет, когда, оставив свой родной дом, Стаффордский замок, я отправилась вместе с родителями в долгое путешествие. Путь наш лежал в Кентербери. Отец мой каждый год в начале осени ездил по семейным делам в Лондон, но нас с матушкой раньше никогда с собой не брал. Не хотел он этого делать и в конце того памятного лета: весь юг страны был охвачен эпидемией загадочной лихорадки, которую именовали «потливая горячка», и батюшка справедливо опасался, что мы можем заразиться этой страшной, смертельной болезнью. Но на матушку никакие разумные доводы не действовали. Она упорно твердила, что я непременно должна искупаться в целебных водах Кентерберийских источников, дабы избавиться наконец от черной меланхолии. Матушка считала, что сей недуг угрожает жизни ее дочери не в пример больше, чем какая-то там лихорадка.

Когда мы втроем добрались наконец до Лондона, отец остался в нашем доме на Стрэнде, чтобы заниматься делами, а мы в сопровождении двух слуг отправились дальше, в Кентербери. На следующий день после прибытия туда матушка, радостно взволнованная и буквально ликующая, повела меня на берег моря. Именно тогда я впервые в жизни увидела эти серые, огромные, величаво перекатывающиеся и бьющиеся о берег валы. Помню, как настроение матушки вдруг резко переменилось. (Она сама не видела моря с тех пор, как юной, четырнадцатилетней девушкой в качестве фрейлины Екатерины Арагонской приехала в Англию из Испании.) Матушка помолчала минуту, а потом на глазах у нее вдруг показались слезы. Она плакала все сильнее и громче, пока не разразилась горькими, мучительными рыданиями. Не зная, что сказать, я в полной растерянности просто стояла рядом. Потом осторожно тронула матушку за плечо, и рыдания сразу прекратились.

На третий день пребывания в Кентербери меня повели на лечение. На одной из улиц, застроенной богатыми фешенебельными домами, позади какого-то высокого строения располагалась древняя пещера. По каменным ступеням мы спустились вниз, под ее своды, где две статные молодые женщины раздели меня и опустили в каменную ванну. Она до краев была наполнена бьющей из родника и покалывающей тело водой. Помню, как я сидела в ванне не двигаясь. В глубине, под колеблющейся поверхностью воды, на самом дне, виднелись какие-то странные цветные узоры: ярко-коричневые с красноватым оттенком, темно-синие с сероватым отливом. Оказалось, что это мозаика.

— Эти бани построили еще римляне, — пояснила нам женщина, руководившая процессом моего исцеления. — В нашем городе когда-то была большая площадь, называемая форумом, а еще имелось немало храмов и даже театры. Все это уничтожили саксы, но под землей многое сохранилось. Так сказать, город под городом.

Хозяйка целебных источников аккуратно взяла мою голову и повернула ее в одну сторону, потом в другую.

— Как вы себя чувствуете, милая? Прилив сил ощущаете?

Доброй женщине очень хотелось сделать все так, чтобы мы остались довольны. За пределами Лондона почти никто, за исключением представителей высшей знати, не знал, как много потеряло семейство Стаффордов после падения герцога Бекингема, старшего брата моего отца. Бекингема казнили по ложному обвинению в государственной измене, и почти все родовые земли Стаффордов перешли в руки короны. Но здесь, в Кентербери, нас с матушкой по-прежнему еще принимали за важных персон.

— Мне гораздо лучше, — пробормотала я.

Женщина горделиво улыбнулась. Я посмотрела на матушку. Но та лишь поменяла местами руки, лежащие у нее на коленях. Ее мне провести не удалось.