Падение Рима - Феликс Дан (1876)

В это мгновение Камилла пошевелила рукою. Это движение привело короля в себя. Он зачерпнул воды из мраморного бассейна и смочил виски девушки. Та открыла глаза, быстро оттолкнула руку короля и с громким криком: – Варвар! Убийца! – вскочила и бросилась бежать. Аталарих не последовал за нею. «Варвар, убийца!» – со страшной болью повторил он и закрыл лицо руками.

Глава 4

Со страшными рыданиями бросилась Камилла к матери и рассказала ей свои открытия: не было сомнения, дачу устроил он же, этот сын убийцы ее отца. Нетрудно было также понять, и почему сделал он это: он любил ее. Самые разнородные чувства боролись в душе девушки.

Она росла во дворце Теодориха. Целые дни девочка проводила вместе с бледным, красивым маленьким Аталарихом, который был всегда так ласков с ней, так весело играл и рассказывал такие чудные истории. Дети были очень дружны и привязаны друг к другу. Проходили годы. Дети обратились в молодых людей, и детская дружба постепенно и незаметно начала переходить в иное, более горячее чувство. Но тут разразился удар над Боэцием. Его казнили, семью его лишили имущества и сослали. Все окружавшие ее теперь – мать и друзья – ненавидели варвара-тирана и всю его семью, и говорили только о мести. Под влиянием этих толков и тоски по отцу, Камилла также стала ненавидеть Теодориха и его внука Аталариха.

И вот этот ненавистный враг, потомок проклинаемого ею рода, на котором лежала кровь ее мученика-отца, – он осмеливается выказывать ей свою любовь. Тиран Италии осмеливается надеяться, что дочь Боэция…

Рустициана, узнав, в чем дело, также страшно взволновалась и тотчас пригласила Цетега.

– Скажи же, что нам делать теперь? – спросила она, рассказав ему все, – как спасти мое дитя? Куда везти ее?

– Куда? – ответил Цетег, – в Равенну, ко двору.

– И ты можешь так зло шутить в такую минуту? – вскричала вдова.

– Я не шучу. Слушай. Ты знаешь, что на королеву я имею безграничное влияние, она вполне в моей власти. Но с этим мальчишкой – сам не понимаю, почему – я ровно ничего не могу поделать. Изо всех готов он один, если не видит меня насквозь, то подозревает и не доверяет мне. И часто, очень часто он мешает мне действовать, – его слова, конечно, влияют на его мать, и часто влияют сильнее, чем мои доводы. И чем дальше, тем он будет, конечно, опаснее, потому что становится старше, сильнее и умнее. Он и теперь умен не по летам. Так вот, видишь ли, до сих пор никто из нас не мог еще справиться с этим мальчишкой. Теперь же, благодаря его любви к Камилле, мы через нее будем управлять и им:

– Никогда! – вскричала с негодованием Рустициана. – Пока я жива – никогда!.. Я – при дворе тирана! Моя дочь, дочь Боэция – любовница Аталариха! Да его окровавленная тень…

– Хочешь отомстить за эту тень? Хочешь уничтожить готов? Ну, так не раздражай меня и делай, что тебе говорят. Ведь не о себе же я хлопочу, не за себя хочу мстить: мне не сделали ничего дурного. Ты же сама вытащила меня из моего уединения, упросила стать во главе заговора, уничтожить Амалов. А теперь ты раздумала? Не хочешь? Ну, прощай, я возвращаюсь к своим книгам.

– Подожди, не уходи. Дай мне опомниться. Ведь это так ужасно – пожертвовать Камиллой!

– Кто же тебе говорит, что Камилла будет жертвой! Не она, а сам Аталарих. Камилла должна не любить, а только властвовать над ним. Или боишься за сердце твоей дочери? – прибавил он, пристально взглянув на вдову.

– Моя дочь! Полюбить его! Да я собственными руками задушила бы ее!

– Хорошо, – задумчиво ответил префект. – Я сам поговорю с ней.

И он прошел в комнату Камиллы. Девушка с детства привыкла находить в нем защитника и помощника. Поэтому и теперь, увидя его, быстро встала ему навстречу и доверчиво заговорила:

– Ты знаешь, вероятно, все. И пришел помочь нам?

– Да, я пришел помочь тебе отомстить.

– Отомстить! – вскричала девушка. – Но как же?