Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер (1946)

Пробираться во тьме вдоль предательского нормандского берега было весьма волнительным делом, хотя за последние сутки ветер и упал до простого свежего бриза. Однако Фримен знал, что делает: двенадцать лет, которые он провел в постоянных замерах глубин, плавая на окраинах Европы, выработали у него знание и чутье, позволяющие делать безошибочный выбор. Хорнблауэр мог довериться суждениям Фримена — с картой, компасом и лотом он сам мог бы неплохо справиться с работой, но ставить себя выше Фримена в качестве ла-маншского лоцмана было бы глупо. Фримен употребил слово «возможно», но Хорнблауэр понимал, что это «возможно» является практически утверждением. Фримену можно доверять в таких вещах. «Порта Коэльи» находится близ мыса Антифер, а это значит, несколько далее под ветер, чем он хотел бы быть, когда наступит рассвет. У него все еще не было плана, как он станет действовать, когда найдет «Флейм». Насколько он мог видеть, обходных путей не было: с точки зрения обычной геометрии совершенно не представлялось возможным отрезать мятежникам пути отступления к французам, если бы они захотели это сделать, имея с одной стороны открытый путь в Гавр, а с другой в Каэн. Помимо этого, на побережье была еще дюжина маленьких заливчиков, также плотно прикрытых береговыми батареями, где «Флейм» мог найти себе убежище. А любая попытка форсировать события может привести к тому, что Чедвика вздернут на ноке рея — это будет ужаснейшим и опаснейшим инцидентом в истории флота со времен убийства Пиготта.[12] Однако с мятежниками нужно вступить в контакт — совершенно очевидно, это первое, что следует сделать. И не было ничего плохого в том, чтобы попытаться извлечь из этого контакта максимально возможную пользу. Может произойти чудо: он должен дать шанс случиться чуду. Что однажды сказала ему Барбара? «Везучий человек — это тот, кто знает, сколько можно предоставить случаю». Барбара слишком хорошо о нем думает, даже после всего, что произошло, но в том, что она сказала, была истина. «Порта Коэльи» быстро двигалась к северо-западу, идя в крутой бейдевинд.

— Прилив вот-вот начнется, сэр Горацио, — сказал стоящий рядом с ним Фримен.

— Благодарю вас.

Вот еще одна неизвестная в завтрашней задаче, которую ему не удалось еще решить до конца. «Война не похожа на сферическую тригонометрию, как может быть, многое другое», — подумал Хорнблауэр, усмехаясь про себя над непоследовательностью своих мыслей. На войне часто случается, что кто-то берется выполнять задачу, не зная даже, чего он хочет достигнуть, доказать или выполнить, и даже не зная, какие средства можно использовать, чтобы сделать это. Военные действия — по большей части результат небрежности, самодеятельности, предпринятой на удачу импровизации. Даже если бы они не вели к жертвам и затратам, все равно это не дело для человека, обладающего логикой. Не исключено, что он слишком хорошо о себе думает: может быть, другие офицеры — скажем, Кокрейн или Лидъярд, будучи на его месте, уже составили бы план действий по отношению к бунтовщикам, план, который безошибочно привел бы их к положительному результату.

Пробили четыре склянки — они шли этим галсом уже более четверти часа.

— Будьте любезны лечь на другой галс, мистер Фримен. Я не намерен слишком удаляться от берега.

— Есть, сэр.

Если бы не война, любой находящийся в здравом уме капитан ни одной секунды не стал бы идти в темноте вдоль этого изобилующего отмелями побережья, особенно если у него нет уверенности в том, что он точно определил свое местонахождение — их теперешняя оценка базировалась на совокупности предположений: о сносе во время дрейфа, о воздействии приливов, о совпадении замеров глубин, сделанных ими, с отметками глубин, нанесенными на карту.

— Как вы думаете, сэр, что станут делать мятежники, когда увидят нас? — спросил Фримен.