За чертой - Кормак Маккарти (1994)

— Снежинка. Ты можешь поймать снежинку, но глянешь на ладонь, а там ее и нет. Может, ты и успеешь увидеть ее dechado.[35] Но едва ты увидел ее, как она исчезла. А хочешь поглядеть — изволь смотреть на ее территории. А поймаешь — потеряешь ее. И оттуда, куда она уйдет, вернуться будет уже нельзя. Сам Бог не сможет вернуть ее.

Мальчик посмотрел на тощую, узловатую птичью лапку, держащую его за руку. Свет из высокого окошка поблек, солнце село.

— Escúchame, joven,[36] — просипел старик. — Если бы у тебя была такая сила духа, что только дунул — и задуешь волка… как задувают огонек свечи или топят снежинку… Волк сделан из того же, что и весь мир. Ты ведь не можешь потрогать мир. Не можешь взять его в руку, потому что он сделан из одного лишь духа.

Старик не говорил — взывал, для этого немного даже приподнялся, но потом снова обмяк, упав на подушку; его глаза с видимым равнодушием уставились на балки потолка. Холодный жесткий хват его руки ослаб.

— Где солнце? — спросил он.

— Se fué.[37]

— А у. Andale, joven. Andale pues.[38]

Мальчик вынул из пальцев старика свою руку и встал. Надел шляпу и коснулся тульи:

— Vaya con Dios.[39]

— Y tú, joven.[40]

Однако не успел он дойти до двери, как старик окликнул его.

Он остановился. Обернулся.

— ¿Cuántos años tienes?[41] — спросил старик.

— Dieciseis.[42]

Старик тихо лежал в темноте. Мальчик ждал.

— Escúchame, joven, — сказал старик. — Yo no sé nada. Esto es la verdad.[43]

— Está bien.[44]

— Пузырьки и бутылки не помогут тебе, — сказал старик. И еще сказал, что каждый сам должен найти такое место, где дела божеские и людские соединяются. Где они неразделимы.

— ¿Y qué clase de lugar es éste?[45] — спросил мальчик.

— Lugares donde el fierro ya está en la tierra, — объяснил старик. — Lugares donde ha quemado el fuego.[46]

— ¿Ycómo se encuentra?[47]

Старик сказал, что вопрос скорее не в том, как такое место сыскать, а в том, как его распознать, когда оно само себя обнаружит. Сказал, что именно в таких местах Господь сидит и ждет, с кем бы на пару уничтожить то, что сам же Он в поте лица создавал.

— Y por eso soy hereje, — усмехнулся он. — Por eso у nada más.[48]

В комнате было темно. Билли поблагодарил старика еще раз, но старик не ответил, а если и ответил, то мальчик его не услышал. Повернулся и вышел вон.

Женщина стояла, прислонившись к кухонной двери. В желтоватом свете рисовался ее силуэт, сквозь тонкое платье проглядывал абрис тела. Ее, похоже, не беспокоило, что в задней комнате лежит старик, что он один и в темноте. Она спросила мальчика, рассказал ли ему старик, как поймать волка, и он ответил, что нет.

Она коснулась пальцем своего виска.

— Ему теперь частенько изменяет память, — сказала она. — Старый стал.

— Да, мэм.

— И никто его не навещает. Жалко, правда?

— Да, мэм.

— Даже священник. Как-то раз зашел или, может быть, два раза, но больше не приходит.

— Почему?

Она пожала плечами:

— Люди говорят, он brujo. Ты знаешь, что значит brujo?[49]

— Да, мэм.

— О нем говорят, что он brujo. Говорят, что Господь оставил этого человека. На нем грех Сатаны. Грех orgullo.[50] Знаешь, что такое orgullo?

— Да, мэм.

— Он думает, что все знает лучше священника. Думает, что знает лучше Бога.

— Мне он сказал, что ничего не знает.

— Ха! — сказала она. — Ха. И ты поверил? Ты видел этого старика? Ты знаешь, как это ужасно — умирать без Бога? Быть тем, кого Господь отринул? Подумай на досуге.

— Да, мэм. Мне надо ехать.