Вечная жизнь - Фредерик Бегбедер (2018)

Роми надолго застревала перед каждой картиной и рукописью и читала все этикетки. Я смотрел на нее и спрашивал себя: как легкомысленный телеведущий мог дать жизнь подобной педантке? Мы увидели множество рукописных страниц и первое издание «Франкенштейна» 1818 года с посвящением, сделанным рукой писательницы: «Лорду Байрону от автора». Гравюры, изображающие монстра, разгуливающего по Женеве, не пугали Роми – она была фанаткой сериала «Живые мертвецы». На иллюстрациях в гримуарах[64] танцевали скелеты, разлагались трупы, грешники корчились в разных кругах Ада, короче – человеческая комедия, обычные условия земного существования. Я подошел к маленькой витрине с личным дневником Мэри Шелли. Молодая романистка очень рано потеряла мать, а роман, сделавший ее знаменитой, написала, когда ей не было еще двадцати. Потом умерли двое ее детей – от тифа и малярии, следом случился выкидыш. А летом 1822-го ее муж возвращался домой из итальянского Ливорно на шхуне «Ариэль». Путешествие закончилось трагично – Перси утонул. Примирял с жизнью и утешал двадцатипятилетнюю Мэри только их последний ребенок – сын Флоренс. Когда писатель придумывает героя, бросающего вызов смерти, старуха с косой замечает автора и…

В предисловии к изданию 1831 года романистка так писала о времени работы над книгой: «Лето было сырым и холодным, беспрестанный дождь целыми днями не выпускал нас из дому». Я поднял голову. Тяжелые капли отскакивали от стекол, по мощенному булыжником музейному двору текли черные ручьи. «Это было ужасающее зрелище; и в высшей степени ужасающими будут последствия любых попыток человека обмануть совершенный механизм Творца» – предупреждала Мэри Шелли своим «Франкенштейном».

– Что делаешь?

– Чччерт!

Роми подобралась неслышно и напугала меня. Я начал понимать, как швейцарская погода повергла в ужас Мэри Шелли, а потом и весь мир.

– Ничего тут интересного нет, – заявила моя дочь, – одни древние книжки. Давай пойдем, а?

– Сейчас, только покажу тебе еще одну – последнюю – книжку.

В зале постоянных коллекций мы подошли к тóму «Фауста» Гёте, открытому на оригинальных иллюстрациях Делакруа[65].

– Он кто, этот Фауст?

– Один парень. Хотел стать бессмертным и заключил договор с дьяволом.

– Получилось?

– Сначала да: продал душу и помолодел, но потом все осложнилось.

– Конец плохой?

– Да уж конечно, хуже некуда. Он влюбился.

– Ты эту книгу хотел мне показать?

– Нет.

В витрине по соседству с Гёте лежала египетская Книга мертвых, внушающая трепет своими магическими загробными иероглифами. 5000 лет назад неизвестный писец начертал на папирусе инструкцию для людей, уходящих в Царство мертвых. Человек испускал дух, и его сердце клали на чашу весов перед богами. Душа должна была пройти через несколько испытаний (встретиться со змеями, крокодилами и огромными омерзительными насекомыми), чтобы «выйти к свету», то есть подняться на небо в солнечной ладье бога Ра и поплыть в райский город Гелиополис. Впоследствии три монотеистические религии только и делали, что заимствовали у египтян этот «распорядок».

– Мне на это смотреть?

– Мимо…

Я растрогался. Непокорная прядь в прическе Роми делала девочку до ужаса похожей на меня в ее возрасте (если верить фотографиям). Неужели все мы страдаем «комплексом Нарцисса» и ребенок для нас – всего лишь ожившее селфи?

Мы перешли в другой зал и наконец добрались до Библии Гутенберга. Священная книга была заключена в куб из закаленного стекла и сверкала, как драгоценный камень. Цветные золоченые миниатюры и буквы, напечатанные на веленевой бумаге 562 года назад, словно бы парили над страницей – совсем как титры в блокбастере в 3D.

– Вот первая в мире печатная книга. Очень важно, что ты сейчас на нее смотришь, запомни этот момент! Книги скоро исчезнут.

– Значит, я смогу говорить, что видела начало и конец книг.