Эхо - Пэм Муньос Райан (2015)

На глазах отца выступили слезы. Он поцеловал Фридриха в лоб:

– Не волнуйся, я все улажу. Пойдем, нужно заглянуть на фабрику… Объяснить, почему я сегодня не вышел на работу.

Фридрих сидел снаружи, пока отец в конторе разговаривал с какими-то начальниками в белых халатах. Он не слышал, что говорит отец, только видел через окно его оживленные жесты и умоляющее выражение лица. Потом отец пожал руки всем по очереди. Один из его собеседников промокнул глаза носовым платком.

Дверь открылась, и начальники гуськом вышли наружу. Тот, что с носовым платком, наклонившись, положил руку Фридриху на плечо:

– Меня зовут Эрнст. Сейчас папа отведет тебя домой. Отдохнешь, а с завтрашнего дня будешь приходить сюда. Добро пожаловать в фирму!

И он пожал Фридриху руку – ту, которая не была сломана.

Фридрих ничего не понял, но прошептал:

– Да, господин.

По дороге домой отец объяснил:

– Теперь я буду заниматься твоим обучением. По утрам в будни ты будешь ходить на фабрику, учиться делать губные гармоники. Во второй половине дня станешь делать уроки, которые я тебе задам. Тебе выделят стол рядом с моим рабочим местом. А по выходным у нас с тобой будут по-прежнему уроки музыки. Ты понимаешь?

У Фридриха болели раны, и голова болела тоже. Он ничего не ответил.

Отец остановился и встал перед ним на колени.

– Понимаешь, Фридрих? Ты будешь ходить туда же, куда и я.

Он недоверчиво смотрел на папу. Его не отправят в лечебницу для сумасшедших? И в школу не заставят ходить? Не нужно больше выискивать самый безопасный маршрут до классной комнаты? И на обеденной перемене уворачиваться, когда в тебя кидают едой? Не нужно гадать, какой угол игровой площадки сегодня безопасней? Он улыбнулся, а по щекам катились слезы.

Отец взял Фридриха на руки и понес.

На улице какая-то машина прогудела три раза.

Ритм вальса Чайковского вновь завладел Фридрихом. Глядя назад через отцовское плечо, он здоровой рукой поднял вверх воображаемую палочку и начал дирижировать.

Ветер подул ему в лицо. Фридрих чувствовал себя совсем легким, просто невесомым, словно давящий страх и постоянное беспокойство улетели прочь.

Если бы отец его не держал, он и сам улетел бы по ветру, словно белые парашютики одуванчиков.

4

Фабрика внутри кипела энергией.

Щелкали и свистели механизмы. Колесики и шестерни цеплялись друг за друга. Фридрих и дядя Гюнтер вошли в просторный зал – наполовину склад, наполовину сборный цех. Успокаивающее жужжание пил то и дело перебивалось звонким стаккато ударов по металлу. Открывались и закрывались двери в комнаты, где проверяли готовые изделия, и можно было услышать, как с шипением компрессоры нагнетают воздух, извлекая из губных гармоник восходящие и нисходящие гаммы. Фридрих нашел глазами громадную стремянку, которая кочевала по всему цеху, и представил себе, что стоит на верхней ступеньке, на высоте второго этажа, и дирижует симфонией ударных.

Подойдя к рабочему столу, он надел фартук и взглянул на лист бумаги, кнопками прикрепленный к стене.

– Что там? – спросил дядя Гюнтер.

– Новые словарные слова от фрау Штейнвег, – ответил Фридрих. – Она каждую пятницу их для меня вешает, а в следующий четверг устраивает контрольную.

Тут подошел господин Карл из бухгалтерии.

Фридрих вытащил из кармана сложенный листок с домашним заданием по математике, разгладил и протянул господину Карлу.

Тот улыбнулся.

– Зайди ко мне после обеда, Фридрих, разберем твою работу.

И он ушел, помахав рукой.

Вслед за ним появился Ансельм, новый конторщик, совсем еще молодой человек. Он положил на стол Фридриху коробку с губными гармониками.

– Господин Эйхман с третьего этажа просил напомнить, чтобы ты зашел к нему сегодня после обеда, вы начнете читать «Одиссею». Неплохо, когда у тебя частный учитель, а, Фридрих? Да еще в рабочее время!