Стокгольм delete - Йенс Лапидус (2015)

Но они это предусмотрели. Тут главная роль отводилась Луке.

Эмили послала эсэмэску: «Мы на месте. Можешь начинать».

Через пять секунд они услышали урчание мотора. Луке подрулил к воротам и начал сигналить. Мысль простая: за этим шумом никто не услышит, как жужжит дрель.

В тишине звук автомобильного сигнала показался оглушительным, хотя машина Луке была от них в ста пятидесяти метрах, не меньше.

В ту же секунду Никола зажег лампу и включил дрель. Работа заняла не больше минуты.

Эмили помогла ему держать раму с взрывчаткой, пока он всаживал в отверстия болты-экспандеры. Спасибо чертежам: они оказались на удивление точными. Ай да управление недвижимостью!

Сквозь непрерывное гудение она услышала голос Луке.

– Сюда кто-то идет, я вижу человека. Вышел из центрального шлюза, идет к воротам. Я даю задний ход, он уже близко.

67

Клаустрофобия. Зверь в клетке. Если не выведут во двор на прогулку или, по крайней мере, в зарешеченную клетку, похожую и по форме, и по размерам на ломоть торта, он может не выдержать.

На улице темень. Лампу в потолке они вечером гасят.

Это очень важно. Лампу каждый вечер гасят. Это входит в его план.

У кого-то сработала сигнализация – машина непрерывно гудит. Как зверь, воющий в такт никому, кроме него самого, не слышному ритму. Наверное, здесь, как и в Сальберге, рядом жилой район.

Плевать на темноту. Наоборот – полтора часа назад его раздражало солнце: оно опускалось к горизонту слишком медленно.

Фольга. Алюминиевая фольга от восьми бутербродов: ланч, ужин, ланч, ужин.

Каждый кусок аккуратно разглажен на полу ногтем, складки ликвидированы. Он разрывал фольгу на полоски. Старался: полоски должны быть как можно более ровными. Немного фольги бросал в мусор, чтобы не вызывать подозрений. Что-то там блестит в ведре – и ладно.

Аккуратно скрутил полоски в жгуты и связал. Получился длинный шнур. Токопроводящий, как он надеялся.

Высоченный Тедди перевернул ведро-парашу и встал на него. Достал до потолка.

Замечательно.

Выкрутил лампу.

Алюминиевый провод, как паучья нить, тянулся от патрона к металлической рукоятке двери.

Кто-то нажимает кнопку выключателя, берется за ручку и…

Если повезет. Тедди ничего не понимал в электротехнике. Единственное, что он делал своими руками в тюрьме, – скворечники и парковые скамейки. Но даже он понимал – пятьдесят на пятьдесят. Молился, чтобы фаза была подключена к резьбовому патрону, а не к пупочке на дне. Там проводник не закрепить.

Клеенчатый матрас казался липким, в голове стучало. Он заявил Меченому, что сохранил копию жесткого диска «в облаке» – этому выражению его научил Луке. До поры до времени он спас Сесилию. Но понятия не имел, сколько времени уйдет, чтобы разоблачить его ложь. Он понятия не имел, что показал их поганый детектор. Он вообще ни о чем не имел понятия.

Как это все произошло? Цепь событий, в результате которых он опять оказался в камере. А может, судьба. Это похищение человека, в котором он принял участие… да нет, не принял участие, а был главным исполнителем… Это похищение, особенно сейчас, мучило его невыносимо. Скольким хорошим людям он испоганил жизнь… и теперь опять в клетке. Может, наказание за грехи, а скорее всего – те же самые силы, которым он когда-то преданно служил. Как же все начиналось? Он и Деян. Он и Исак. Он и остальные ребята, выросшие в пригородах Стокгольма.

Воспоминание: сколько ему было лет? Четырнадцать?

Играли в биллиард. Говорили о всякой ерунде – о правилах eight-ball[103], что неплохо бы проучить этих фраеров из параллельного класса, о голах Хенке Ларссона в чемпионате Швеции. Через несколько недель каникулы. Оценки у всех – из рук вон. Половина предметов вообще не зачтена. Но предвкушения лета оценки не портили. Это лето будет самым лучшим из всех.