«Олссон с двумя «с». Вот так новость, словно от этого все должны визжать от восторга».

– Если вас интересует, как это случилось, – продолжила она и подняла один из своих костылей, – повредила ногу на футбольном матче против коллег из Сёдерорта в понедельник. Правда, разгромили их со счетом пять – два, так что с этим все нормально. И я вполне могу сидеть за компьютером.

«Ну, просто сидеть у тебя вряд ли получится, – решил Бекстрём. – Для тебя уж точно хватит работы».

– А с тобой что произошло? – спросил он у ее коллеги мужского пола. – Играл во флорбол или во что-то другое?

– Нет, – ответил тот, – утихомиривал хулигана. Случайно вывихнул ногу. Шефу едва ли это будет интересно.

– Он сейчас сидит в кутузке? – спросил Бекстрём.

– Скорее лежит, в тюремной больнице, – уточнил его собеседник.

– Блестяще, – сказал Бекстрём. – И как тебя зовут?

«Рано или поздно, – подумал он, – должен ведь был появиться кто-то, на кого можно надеяться».

– Адам. Адам Олешкевич.

– Не самая простая фамилия, – констатировал Бекстрём и покачал головой.

– Что шеф имеет в виду? – спросил Олешкевич с озорной улыбкой.

– С кучей согласных звуков.

– С пятью, – уточнил Олешкевич.

– Да, не самая простая. Пусть в ней на одну согласную меньше, чем в фамилии Бекстрём, – добавил он и улыбнулся еще шире.

«Надежда растаяла как дым, – огорчился Бекстрём. – Мы получили комика себе на шею».

– Сейчас, пожалуй, Чико может начать, – вмешалась Анника Карлссон, пытаясь разрядить обстановку.

«Какими радостными все вдруг стали, – подумал Бекстрём. – Этому не будет конца. Мне пора завязывать с этим и заняться чем-то другим. Хотя чем другим, интересно?»

Фернандес с помощью подключенного к компьютеру проектора показал фотоснимки. Сначала находки Эдвина, потом пули, лежавшей внутри ее, которую он сам извлек.

Нижняя челюсть черепа отсутствовала, но в остальном он находился в хорошем состоянии. Никаких так называемых отметин от инструмента или оставленных когтями или зубами животных. Никаких следов более старых повреждений, возникших в результате болезней, несчастных случаев или тому подобного. За исключение пулевого отверстия как раз посередине правого виска. Но, несмотря на состояние, находка Эвина могла пролежать на острове достаточно долго.

Это череп женщины, продолжил Фернандес. Он, конечно, не был остеологом, но имел достаточно знаний, чтобы определять пол скелетов. Череп взрослой женщины. Пожалуй, от двадцати до пятидесяти лет, но помимо этого он ничего сказать не мог.

Относительно пули и того, как был произведен выстрел, у него оказалось больше данных. Свинцовая пуля, 22-го калибра, обычной модели. Так называемый малокалиберный патрон, констатировал Фернандес. Вероятно, стреляли из ружья, хотя сам тип боеприпаса и прочие следы, которые ему удалось обнаружить, не исключали использование револьвера или даже пистолета того же калибра.

По второму пункту у Фернандеса также имелось вполне определенное мнение. Речь шла о выстреле с близкого расстояния, с дистанции максимум полметра, но, вероятно, гораздо меньшей. Если опуститься на уровень догадок, то стреляли в упор, приставив ствол к виску жертвы.

Изучая череп в микроскоп, он обнаружил остатки частиц воспламеняющего заряда и пороха в кости вокруг входного отверстия. Оно было очень аккуратным, что говорило о высокой скорости пули в момент контакта с костью.

– Примерно такой результат получается, если делать дыроколом дыру в листе бумаги, отверстие получается с ровными краями, – объяснил Фернандес. – Скорость такой пули довольно быстро уменьшается по мере удаления от ствола. Само собой, пуля наверняка сможет продырявить череп, находящийся на расстоянии двадцать и больше метров, но с увеличением дистанции до головы, в которую стреляешь, растет вероятность появления трещин на краях входного отверстия.

– Убийство или самоубийство? – спросил Бекстрём.