Костяные часы - Дэвид Митчелл (2014)

Холли Сайкс и сверхъестественная хрень, часть вторая. Прошло несколько недель, и я уже начала думать, что мисс Константен мне просто приснилась, потому что она больше не появлялась. Правда, я не знала того слова, которым она меня назвала, «уникальная»… Я нашла его в словаре и долго размышляла, пришло бы оно мне в голову, если бы мисс Константен его не произнесла? Я и сейчас не знаю ответа на этот вопрос. А потом, уже в сентябре, когда мы снова пошли в школу и мне исполнилось восемь лет, я проснулась среди ночи, как-то сразу поняла, что она снова здесь, и ни капельки не испугалась, а, наоборот, обрадовалась. Мне понравилось быть уникальной. Я спросила у мисс Константен, не ангел ли она, а она рассмеялась и ответила, что она такой же человек, как и я, но научилась выскальзывать из своего тела и навещать друзей. Я спросила, значит ли это, что я теперь ее друг, а она сказала: «А тебе этого хочется?», и я воскликнула: «Да, конечно, больше всего на свете!», и она пообещала: «Ну, тогда и ты будешь моим другом». А потом я спросила мисс Константен, откуда она родом, и она ответила: «Из Швейцарии». А я нарочно спросила: «Это там изобрели шоколад?» И она сказала: «Да ты у нас редкая умница!» С тех пор она навещала меня каждую ночь, ненадолго, и я рассказывала, как у меня прошел день, а она внимательно слушала, сочувствовала, старалась меня подбодрить и развеселить. В общем, она всегда была на моей стороне, не то что ма и Брендан. А еще я забрасывала мисс Константен вопросами. Иногда она мне отвечала; я спросила, как называется цвет ее волос, а она сразу сказала: «хромированная блондинка», хотя часто уклонялась от ответов, говоря: «Пусть это пока останется в тайне, Холли».

Однажды Сьюзен Хилледж, самая большая задира в нашей школе, подстерегла меня на пути домой. Отец Сьюзен был военным, служил в Белфасте, и она, зная, что моя ма – ирландка, ткнула меня носом в землю, встала коленями мне на спину и не отпускала, пока я не скажу, что мы держим уголь в ванне и любим ИРА. Но я отпиралась, как могла, и тогда она зашвырнула мой портфель на дерево, а потом пообещала отомстить мне за соратников отца, убитых в Белфасте, а если я кому-нибудь пожалуюсь, то отцовский взвод спалит наш паб и все мои родные сгорят в огне – и все это из-за меня. Я не была слабачкой, но лет мне было мало, и Сьюзен Хилледж запугала меня до полусмерти. Я ни слова не сказала ни ма, ни папе, но на следующий день до ужаса боялась идти в школу – мало ли что случится. Среди ночи я проснулась в теплой постели и услышала голос мисс Константен; но на этот раз голос не просто звучал у меня в голове, а она сама сидела в кресле у кровати, тихонько приговаривая:

– Просыпайся, соня, просыпайся!

Она была молодая, с очень светлыми золотистыми, почти белыми, волосами и пунцовыми, как розы, губами, которые в лунном свете выглядели чернильно-фиолетовыми; на ней было какое-то бальное платье. Красавица, как на картинке. Наконец я сподобилась спросить, не снится ли она мне, и она сказала:

– Нет, я решила тебя навестить, потому что хочу узнать, отчего так расстроена моя умничка, моя милая уникальная детка.

И я, естественно, рассказала ей об угрозах Сьюзен Хилледж. Мисс Константен меня выслушала, а потом сказала, что всегда презирала задир и забияк, и спросила, не надо ли мне помочь. Я сказала, да, пожалуйста, но, прежде чем я успела спросить, как она это сделает, в коридоре послышались отцовские шаги, и папа приоткрыл дверь в мою спальню, и я зажмурилась от яркого света лампы на лестничной площадке. Как же объяснить папе, почему в час ночи у меня в спальне сидит мисс Константен? Но папа почему-то вел себя так, будто, кроме меня, в спальне никого не было. Он спросил, все ли у меня в порядке, и сказал, что ему почудилось, будто из моей комнаты доносится чей-то голос. Конечно же, мисс Константен уже исчезла, и я сказала, что, наверное, разговаривала во сне.