Время и снова время - Бен Элтон (2014)

Если только Бернадетт не очухается, что случится довольно скоро. Стэнтон посмотрел на нее, распростертую на полу. Блузка расстегнута, одна обнаженная грудь соблазнительно выглядывает в вырез комбинации. Дыхание ровное, уже хорошо. Будем надеяться, удар не причинил ей большого вреда.

Бернадетт тихонько застонала и пошевелилась.

Из рюкзака Стэнтон достал медицинский набор, который Берни принесла в больницу, чем спасла ему жизнь. Взял шприц со снотворным. Присел на корточки, левой рукой, как жгутом, пережал плечо Бернадетт и ввел иглу в вену.

– Прости, – опять шепнул он. Похоже, это входило в привычку. Но он искренне сочувствовал ей и себе.

Потом застегнул ей блузку, подложил подушку под голову, закинул на плечо единственный рюкзак и вылез на подоконник.

Наступил самый опасный момент. Стоит кому-нибудь из полицейских или солдат окинуть взглядом пятиэтажный дом, и начнется погоня. Но все они поглощены своим делом и стараются не привлекать внимания. Подъем на крышу займет меньше минуты. Шансы неплохие. Стэнтон дотянулся до водосточной трубы. За последние недели он немного ослаб, но после выписки из больницы прилежно восстанавливал физическую форму. Без особых усилий он достиг карниза и влез на черепичную крышу, по которой добрался в конец улицы и спустился на тротуар, миновав заграждение.

Он избежал западни. Но для этого оглушил и одурманил Бернадетт. Мысль эта повергала в отчаяние.

Оказавшись на улице, Стэнтон резво зашагал к вокзалу Лертер. За пределами Митте он снял номер в первом приличном отеле, безропотно уступив суровому требованию оплатить прошедшую ночь, поскольку в столь ранний час горничные еще не приступили к работе. Но его план по маскировке и был рассчитан именно на ранний час. Бернадетт, конечно, опишет, как он одет, и Стэнтон надеялся подобрать себе костюм из вещей, возвращенных из прачечной. Наверняка их уже выложили перед номерами, но постояльцы еще не забрали.

Ему повезло: по дороге в свой номер он раздобыл целый мужской гардероб. В комнате Стэнтон разложил обновки на кровати и занялся собственным преображением. Достал бритвенный прибор, многофункциональный нож с ножницами, налил воды в миску и стал брить голову. Задача не из легких, но Стэнтон приказал себе не спешить, дабы потом не привлекать внимания голым черепом в корочках порезов. К счастью, зеркало над раковиной поворачивалось в петлях, обеспечивая обзор почти всей головы. Он обрился и лишь на макушке оставил коротко стриженную лужайку, как того требовал немецкий армейский образец. Самая уродливая прическа из когда-либо существовавших, подумал Стэнтон.

Покончив с шевелюрой, сбрил бороду, отросшую за время в больнице. Борода нравилась Бернадетт. «Всякая суфражистка втайне мечтает, чтобы ее отымел дикарь, – сухо сказала она. – По крайней мере, так утверждают игривые карикатуры в газетах». Теперь Стэнтон остановился на нитке усов, тоже в армейском стиле. В немецком удостоверении, полученном от Хроносов, он значился как Людвиг Дрехслер, германский юнкер, выросший в Восточной Африке. Сочиняя легенду, Маккласки и ее мастера липы решили, что колониальное прошлое, как и австралийская биография, умерит удивление, вызванное его акцентом и лексикой.

Закончив с преображением, Стэнтон отнес миску с водой, полной волос, в общий туалет в конце коридора и аккуратно опорожнил в унитаз. Ни к чему, чтобы искали бритоголового. После чего упаковал рюкзак и покинул номер, в котором поселился менее получаса назад. Запер дверь, повесил табличку «Не беспокоить». Минуя администратора, через заднюю дверь вышел на улицу и зашагал к вокзалу, до которого было всего пять минут ходу. Он купил билет до Праги – ближайший поезд в южном направлении. Промчался по перрону и в последнюю секунду вскочил в вагон. Поезд тронулся.

Усевшись в купе, Стэнтон посмотрел на часы. Прошло неполных семьдесят пять минут, как с горячим хлебом вернулась Берни.