Время и снова время - Бен Элтон (2014)

– Твою дивизию! – завопила Маккласки. – Надо освободить караульную будку, иначе ты останешься здесь, а окосевшие любовники очухаются в запертом подвале в 1914-м!

Подхватив рюкзаки, Стэнтон вонзился в резвящуюся толпу, Маккласки пыталась отогнать парочку. Похлопывание по плечу эффекта не возымело, и тогда она просто двинула ее своим внушительным крупом.

– Скорее! – крикнула она. – А то прелюбодеи вернутся!

Диджей остановил музыку и что-то прогорланил на турецком. Ответом ему был единодушный вопль толпы.

– О черт! – Маккласки глянула на часы. – Одна минута. Они начали обратный отсчет до дня рождения.

Сверяясь с навигатором, Стэнтон растолкал тусовщиков, сделал еще шаг, выставил большой палец – мол, я на месте – и сбросил рюкзаки к ногам.

– Замри! – Маккласки яростно отпихивала полуголую поклонницу, нацелившуюся украсть еще один поцелуй. Стэнтон стоял как вкопанный, а профессор носилась вокруг него, точно колдующий дервиш, и орала на изумленную веселую толпу: – На хер пошли? Пошли на хер! Не подходи! Прочь! Сказано, на хер!

– На-хер, на-хер! – радостно скандировала толпа, вторя полоумной старухе.

– Двадцать! Девятнадцать! – Диджей на турецком отсчитывал последние секунды 31 мая 2025 года.

Полуголая девица вновь ринулась к Стэнтону – похоже, вознамерилась сорвать поцелуй ровно в полночь. Вероятно, она-то и была именинницей и решила, что Стэнтон – ее подарок. Хью ее оттолкнул, но она снова пошла на приступ. Вид у нее был совершенно безумный: суженные зрачки, раскинутые руки. И она таки прорвалась в Ньютонову караульную будку.

Сильная и решительная, девица обхватила Стэнтона за шею. Хью почувствовал мятный вкус ее помады.

Вдруг губы исчезли, остался только вкус.

– Сказано же, отвали! – взвился голос Маккласки.

Девица дернулась, когда пухлый кулак в пигментных пятнах и узловатых венах впечатался в ее лицо, и кровь, хлынувшая из явно сломанного носа, смыла с него изумление. Потом вдруг перед Стэнтоном возникло лицо Маккласки. Теперь она обхватила его за шею. Вцепилась. Прижалась. Теперь он почувствовал ее губы с колючими усиками.

– Я отправлюсь с тобой! – крикнула Маккласки. – Держи меня крепче!

– Четырнадцать! Тринадцать! – отсчитывала толпа.

– Вы рехнулись! – заорал Стэнтон. – Вспомните «эффект бабочки»! Всякий шаг изменит историю. Чем больше нарушений, тем меньше шансов.

– Я буду осторожна. Не стану полоскать крылышками. Просто я хочу увидеть Дягилева в Ковент-Гарден.

– Девять! Восемь!

Окровавленная девица вынырнула из-за спины Маккласки и вцепилась ногтями в профессорское лицо. Стэнтон потерял равновесие. А затем вся троица – Хью, Маккласки, турчанка – качнулась и, отрекошетив от толпы, рухнула на пол.

– Шесть! Пять!

В мгновение ока Стэнтон вскочил на ноги. Рюкзаки, отмечавшие точку, не сдвинулись. Маккласки и турчанка еще копошились, пытаясь встать.

– Три!

До рюкзаков только шаг.

Стэнтон хотел занять позицию, но оказалось, что у него есть конкурент. Маккласки. Исступленное лицо, высвеченное всполохами стробоскопа. Маниакально горящие глаза. Вскинутые руки. В одной зажата огромная кожаная сумка. Замахнулась, чтобы ударить.

Стэнтона.

Маккласки хотела отправиться с ним, но была готова и к путешествию без попутчика.

– Два!

Стэнтон вскочил на точку между рюкзаками и сгруппировался, ожидая удара. Вдруг воздух вокруг головы Маккласки взорвался стеклянными осколками. В мигании прожекторов они казались ореолом из мерцающих звезд.

Маккласки исчезла, явив полуголую именинницу: с подбородка на груди капает кровь, рука сжимает горлышко разбитой бутылки шампанского.

– Один! С днем рождения, Фейза! – заорал диджей. – Мутлу йилар![12]

14

Мрак. Кромешная тьма.

Лишь цветные пятна перед глазами – призраки слепящих прожекторов.

Мертвая тишина.