Мост Убийц - Артуро Перес-Реверте (2011)

Сказали ей правду. Алатристе, всегда умеренный в привычках, перед уходом на таможню выпил стакан вина и сжевал ломоть хлеба, а к обеду, поданному ему молоденькой горничной, не прикоснулся. Сейчас он заметил, что Тальяпьера разглядывает его с любопытством. Было очевидно, что она, поднаторевшая в общении и в беседах с мужчинами, два дня прикидывала, к какой бы категории причислить нового постояльца. Должно быть, бывшую куртизанку удивило, что, не в пример прочим ее гостям, Алатристе отказывается от подобающих и вполне доступных благ — возможности вкусно поесть за столом с чистой скатертью и вкусить иных услад, о которых гремела молва. Ибо этот сумрачный испанец был воздержан не только в еде. Прошлой ночью, не утруждая себя поисками предлога, но лишь качнув головой и учтиво улыбнувшись в усы, он отклонил услуги хорошенькой аппетитной барышни, которая заглянула к нему в комнату с устным посланием от хозяйки, имевшей сообщить через ее посредство, что все, находящееся под ночной сорочкой с многообещающе полуразвязанной лентой под грудью, предоставляется бесплатно, в качестве знака внимания.

— Peccato… То есть — джалько! Мне сказали, Гаспарина не понравилась синьору. Но, моджет, вам придется по вкусу…

Она замолчала, словно давая постояльцу возможность рассказать о своих предпочтениях, каковы бы они ни были. Алатристе, продолжавший греться у камина — ледяная венецианская сырость намертво, казалось, засела в складках его одежды, — состроил на лице такую же вежливую и несколько утомленную улыбку, как и накануне ночью:

— Голова другим занята, синьора. Но я благодарен вам за внимание.

Это была сущая правда. Он никогда не чурался красивых женщин, в разряд коих входила и давешняя барышня. Но Венеция была опасна, и постоянное напряжение заставляло его столь же постоянно пребывать настороже и не доверять никому. Дать себе волю, отпустить вожжи, воспользоваться радушием этих ляжек — значило бы уменьшить свои шансы на выживание, ибо человек в его положении должен спать вполглаза и с кинжалом под подушкой. Да не он ли сам какое-то время назад, когда выполнял по обычному тарифу заказ обманутого мужа, убил в Мадриде человека, застигнув его врасплох в постели с женщиной. И проще простого, до нелепости просто оказалось прийти в указанный дом, вломиться в спальню и, застав злосчастного любовника в самый разгар утех, дать ему еще время обернуться и потянуться за шпагой — а потом ударом в грудь пригвоздить к кровати под отчаянные вопли прелюбодеи, верещавшей так, будто ее уносили черти.

— В другой раз, — прибавил он.

Куртизанка пристально поглядела на него. В глазах мелькнула искра внезапного интереса. Потом скорчила гримасу, которую только совсем недалекий человек мог бы принять за улыбку.

— Поччиему бы и нет? — щедро показались белые ровные зубы. — Пуодберем вам, синьор, что-ниббудь раз-зясчее, сраджаюсчее наповал…

Если уж зашла речь о сражениях, подумал Алатристе, в свой черед задерживаясь взглядом на донне Ливии, то она могла бы стать достойным противником, хотя лучшие ее годы и остались позади. Крупное, но соразмерно статное тело, привлекательное даже без косметических ухищрений лицо с большими карими глазами миндалевидной формы. Длинный, дерзко торчащий нос придавал ему особую надменность. Что касается прочего, то под домашним нарядом угадывались пышные и упругие округлости, а выглядывали из-под него точеные белоснежные лодыжки. Без сомнения, некогда эта женщина была очень хороша. Да и сейчас блещет изобильной, чуть перезрелой красотой.

— Угуодно что-ниббудь, дон Педро?