Последний солдат Третьего рейха - Ги Сайер (1942)

Спустя какое-то время дождь прекратился, но зато повалил снег. Поразмыслив, мы забрались под брезент и устроились возле авиационного двигателя. Ветер перестал нас трепать. Сразу стало теплее. Прижавшись друг к другу, почти согрелись. Мы, разумеется, пустословили и время от времени разражались хохотом – хотя над чем было смеяться? Состав катил на восток, что происходит вокруг – мы не знали. Лишь время от времени доносилось громыхание встречных поездов.

Вдруг Ленсену послышался крик. Он сделал нам знак замолчать и с опаской высунул голову из-под брезента.

– Лаус… – сказал он спокойно. Помолчав, добавил: – Ложная тревога.

Однако спустя пару секунд кто-то рванул край брезента. Перед нами предстала физиономия фельдфебеля. При виде наших счастливых лиц его перекосило от ярости. Спасаясь от стужи, Лаус надвинул на голову каску и натянул перчатки. Снег запорошил его с ног до головы.

– Стоять! Смирно! – гаркнул он.

Но выполнить команду с обычной резвостью мы не могли. Платформу так и качало из стороны в сторону.

То, что произошло далее, достойно театра абсурда. Я до сих пор, по прошествии стольких лет, вижу неуклюжего медведя Гальса. Он изо всех сил пытается стоять прямо, но состав трясет так, что Гальс вместе с ним шатается влево– вправо. У меня шинель зацепилась за какую-то деталь двигателя и тянет к полу. Лаус тоже не на высоте. Впечатление такое, будто он здорово перебрал.

Наконец, наш фельдфебель состроил зверскую гримасу и встал на одно колено. Мы последовали его примеру. Со стороны нас можно было принять за четверку заговорщиков. Но все было гораздо прозаичнее. Фельдфебель честил нас последними словами.

– Какого дьявола вы тут расселись? – бушевал он. – Вы вообще соображаете, кто вы и зачем мы все здесь?

Гальс, которого тошнило от всяких там церемоний, не долго думая, перебил вышестоящее начальство.

– Стоять снаружи нет смысла, – резонно заметил он. – Холод ужасный, да и чего тут увидишь?

Как рассвирепел Лаус – это надо было видеть! Он схватил Гальса за воротник, тряхнул, как мешок с сеном.

– На первой же остановке я подам рапорт! – отчеканил он. – Штрафного батальона тебе не миновать. Вы оставили свой пост, ясно? Ты хоть подумал: а что, если взорвется впереди идущая платформа? Каким образом вы оповестите остальных? Штаны просиживая под брезентом?

– А что? – спросил Ленсен. – Впереди идущая платформа вот-вот взорвется?

– Да заткнись ты, идиот! Повсюду орудуют диверсанты. Русские готовы на все. Партизаны отправляют под откос целые поезда, кидают гранаты, бутылки с зажигательной смесью. Для того вы и здесь – чтобы этому помешать. Надевайте каски и вперед, а не то я вас вышвырну!

Повторять приказ ему не пришлось. И хотя холод пробирал до костей, мы расположились в назначенных Лаусом местах. А он, уцепившись за выступ, перепрыгнул на следующую платформу. Он всегда четко выполнял поставленные перед ним задачи. Хотя мне и не доводилось беседовать с ним по душам, я подозревал, что он, в сущности, неплохой человек. Все другие унтер-офицеры не проявляли такой строгости: говорили, будто берегут себя для настоящего дела. Однако в нужный момент от Лауса пользы было не меньше, а то и больше, чем от других. Из фельдфебелей он был самым старым. Может, побывал на передовой, даже пороху понюхал. Короче говоря, на мой взгляд, его нельзя было назвать безответственным. Во всяком случае, нам он спуску не давал.

Если мы не в состоянии переносить холод и прочие тяготы, на фронте нам не выжить. Погибнуть от рук какого-то диверсанта, не повидав настоящей войны, просто глупо.

Неожиданно впереди я увидел человека. Он бежал по соседнему пути. Наверное, заметил его не я один, но никто из солдат, сидевших на передних платформах, даже не шелохнулся.

Я схватил свою винтовку и прицелился в диверсанта. А кто же это, если не диверсант?