Переломленная судьба - Дун Си (2015)

Каждый день Ван Хуай ставил перед алтарем три свечки. В такие минуты он, вместо того чтобы молиться о своем выздоровлении, просил лишь, чтобы Ван Чанчи поступил в университет и в будущем стал крупным чиновником. Иногда он просыпался с улыбкой на губах; в большинстве случаев это происходило после сна о том, как Ван Чанчи назначили начальником уезда. И если на следующий день кто-нибудь приходил к нему за сигаретами или выпивкой, он непременно пересказывал свой сон. Тогда деревенские мужики спешили передать друг другу эту новость и поочередно шли к Ван Хуаю послушать его сон и получить от него подачку. В такие моменты он забывал о своей боли, о своих невзгодах, точно его сон был самой настоящей явью. И пусть пока он не стал реальностью, но Ван Хуай верил, что рано или поздно такой день наступит.

В оттенках кленовых листьев появились едва уловимые изменения, теперь над кроной дерева виднелась чуть заметная светло-желтая полоса. Другие ничего не замечали, эту разницу мог уловить лишь Ван Хуай, который смотрел на клен каждый день. Как-то вечером в их деревню пришел почтальон и вернул Второму дядюшке бланк почтового перевода с надписью: «Адресат по данному адресу не проживает». Ван Хуай и так и сяк рассматривал бланк: адрес верный, фамилия и имя тоже, оставался лишь один вопрос: куда испарился Ван Чанчи? В один миг мечты Ван Хуая разбились вдребезги, он весь обмяк, словно разваренная лапша. Куда-то исчез росший в долине клен, кровля дома Второго дядюшки тоже исчезла. Разом наступила кромешная тьма, да такая, что Ван Хуай не мог разглядеть пальцев на вытянутой руке, перед глазами не было ни единой крапинки, ни намека на свет, пропали даже звуки. Лю Шуанцзюй позвала его ужинать, он ее не услышал. Тогда она сама завезла его в дом. Пристально глядя в сторону зажженной лампы, он спросил, почему не горит свет. Лю Шуанцзюй ответила, что свет в комнате включен. Тогда Ван Хуай попросил ее закрыть дверь, вытащил бланк перевода и сказал:

– Завтра тебе нужно будет поехать в город, это очень срочно.

Уставившись на штамп «Адресат по данному адресу не проживает», Лю Шуанцзюй, которая все это время из кожи вон лезла, день и ночь работая то дома, то на поле, горько зарыдала.

– Будешь так рыдать, услышит Лю Байтяо, – пресек ее Ван Хуай. – А если услышит Лю Байтяо, об этом узнает вся деревня.

Лю Шуанцзюй заглушила рыдания и, всхлипывая, спросила:

– Может, привезти ему каких-нибудь продуктов?

– Этому выродку если что и везти, так только хлыст, – отчеканил Ван Хуай.

Среди ночи Ван Хуай разбудил Лю Шуанцзюй. Та спросила:

– Чего тебе?

– Не могу уснуть, может, сидя будет лучше.

Лю Шуанцзюй усадила его в инвалидную коляску и снова улеглась спать. Ван Хуай, отталкиваясь шестом, покатил из спальни на кухню. Там он стал нюхать, не осталось ли чего поесть. Когда он сдвинул с кастрюли крышку, та с шумом упала на пол. Ван Хуай перегнулся через подлокотник, чтобы ее поднять, но ему это никак не удавалось. Он изо всех сил тянулся к ней правой рукой, так что у него уже натерло подмышку, наконец он коснулся ее края кончиками двух пальцев. Но не тут-то было: крышка отодвинулась вперед. Тогда он подкатился к ней ближе. Он снова стал изо всех сил тянуть к ней руку, пока опять не дотянулся до нее кончиками двух пальцев. Прокручивая крышку, он подцепил ее за край, но в тот самый момент, когда он уже хотел перехватить ее в ладонь, крышка соскользнула и со звоном снова упала на пол. Однако он не сдавался и тянулся к крышке снова и снова, потратив на это занятие почти час, пока наконец не поднял ее с пола. Когда он сделал это, его переполнила волна радости. Он поднял крышку над собой, испытывая такой же душевный подъем, как если бы держал в руке золотую олимпийскую медаль. Зато за тот час с лишним, что он боролся с крышкой, ему удалось вышвырнуть из головы фразу «Адресат по данному адресу не проживает».