Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер (2008)

– Разумеется. Группа Генната – любимцы прессы и изысканного общества! Разбой и убийства приносят больше признания, чем грязь и мерзость. – Вольтер оценивающе посмотрел на коллегу. – Но не так просто туда попасть, люди Генната проходят специальный отбор. Там нужно произвести фурор. Настоящий фурор. Сношающегося кайзера им будет недостаточно. – Он засмеялся. – Но не печалься: и мы, простые смертные полицейские, иногда тоже взбираемся на олимп. Инспекция А регулярно подключает к работе полицейских из других инспекций. Так что тогда ты сможешь пуститься во все тяжкие и изображать убойный отдел. Но поверь мне, расследование убийств – не такое уж увлекательное дело, как ты думаешь.

– Когда как.

– Что ты имеешь в виду?

– Раньше я тоже занимался расследованием убийств, и скучно мне уж точно не было.

Об этом комиссар еще никому в Берлине не рассказывал. Начальник Полицейского управления Цёргибель был единственным, кто досконально знал личное дело Гереона Рата. И Цёргибель обещал своему старому закадычному другу Энгельберту Рату хранить эту тайну. Даже советник по уголовным делам Ланке не знал детали служебного прошлого своего нового сотрудника. Вольтер бросил на него быстрый взгляд, поднял брови и снова сконцентрировался на дороге.

– И что? У тебя не было трупов? – спросил он через некоторое время.

Рат проглотил комок в горле. В его памяти всплыло белое лицо, бледное тело и кровавое отверстие от пули в груди.

Он молча смотрел в окно. Бруно объехал большую строительную площадку возле моста Янновицбрюкке, где даже в воскресные дни царил транспортный коллапс, и направился мимо Музея истории и культуры Берлина через мост Вайзенбрюкке. Но и Александерплац была сплошной строительной площадкой. Тяжелые паровые свайные молоты прорывали будущую подземную дорогу и почти полностью выдолбили площадь. Движение направлялось по толстым деревянным балкам. Ограждения стройплощадки образовывали узкие проходы, по которым продвигались толпы прохожих. Деревянные балки поддерживали стальной мост городской железной дороги над Кёнигштрассе. Полицейские уже свернули за угол возле «Ашингер», когда снова угодили в ловушку. «Форд» застрял за желтым автобусом BVG, который полностью заблокировал узкий временный проезд. «Берлин курит “Juno”», – гласила реклама. Вольтер выругался. Какой-то парень в выходном костюме стоял на наружной лестнице, которая вела на верхний этаж, и насмехался над ними.

Уже был виден гигантский кирпичный свод Полицейского управления. Неслучайно это здание называли «Красным замком». Большая угловая башня возвышалась над Александерплац, как центральная башня средневековой твердыни. Рат уже привык к тому, что полицейские, когда говорили «замок», имели в виду Управление.

– Высади меня здесь, я куплю нам что-нибудь поесть, – сказал он. – Я скорее доберусь до Управления пешком, чем на машине.

Ему не потребовалось много времени. Не более чем через десять минут Гереон входил в Управление со стороны Дирксенштрассе. Здесь, вдоль городской железной дороги, располагались офисы криминальной полиции. Постоянный шум поездов, которые грохотали мимо его окна, день за днем отбивали ему рабочий ритм. Рат поприветствовал дежурного у входа, приподняв правую руку, в которой держал фирменные бумажные пакеты «Ашингер» с тремя порциями жареных колбасок с горчицей. В левой руке у него была упаковка картофельного салата. Они были завсегдатаями «Ашингер» – там кормили вкуснее, чем в управленческой столовой. Сейчас они спокойно поедят и потом подготовятся к допросам. Пока им доставят из камеры первого кандидата, у них будет еще немного времени. Пусть банда немного попотеет. Когда комиссар поднимался по лестнице, у него заурчало в животе. Кроме двух чашек кофе – хорошего дома и плохого в отделе 220 – у него еще ничего не было сегодня в желудке.