Башня из пепла - Магнат Наталья Я., Поляков Петр (2008)

— Во многих мирах жили чада Баккалона, но нет среди них столь благословенного, как этот, наш Корлос. Братья по оружию! Грядет великое время. Бледнолицее дитя явилось ко мне во сне, как являлось первым Наставникам во дни основания братства. Оно подарило мне видения.

Они сидели очень тихо, и не было никого, в чьих глазах трепетало бы сомнение или недоумение. Когда высший по званию вразумлял их или отдавал приказы, вопросов быть не могло. Так гласила одна из важнейших заповедей Баккалона: подчинение священно и сомнению не подлежит.

— Сам Баккалон спустился в этот мир. Он прошел среди не имеющих души и диких тварей и сказал им о нашем господстве над ними, и вот что поведал Он мне: когда наступит весна и семя Земли выйдет из Долины меча на покорение новых земель, все звери будут знать свое место и отступят перед нами. Это предрекаю вам я!

И больше предсказываю я вам — мы узрим чудеса. Это тоже пообещало мне бледнолицее дитя: по Его знакам мы убедились в Его правоте, они, эти знаки, даруют нам новое откровение. Но вера наша подвергнется испытаниям, ибо это будет время приносить жертвы, и Баккалон не однажды потребует доказать нашу преданность Ему. Мы должны помнить Его Догматы и быть верны Ему, и каждый должен повиноваться Ему, как ребенок повинуется родителям, как воин повинуется командиру — быстро и беспрекословно. Ибо бледнолицее дитя знает лучше нас, что ждет нас и что нам нужно.

Вот видения, дарованные мне, вот сны, которые я видел. Братья, молитесь теперь вместе со мной!

И Уайотг повернулся к алтарю и упал на колени. Все преклонили колени вместе с ним, все головы склонились в молитве — все, кроме одной. Из затаенной глубины храма, куда едва доходил свет фонарей, на Наставника хмуро смотрел Кара Да-Хан.

В тот вечер после безмолвной трапезы в столовой и короткого заседания штаба Знаток оружия попросил Уайотта пройтись с ним.

— Наставник, в моей душе нет покоя, — сказал он. — Мне нужен совет того, кто ближе всех к Баккалону.

Уайотг кивнул, оба надели тяжелые плащи из черного меха и темной металлической ткани и, держась за зубцы стены, зашагали вместе по освещенному звездами красному камню.

Около будки часового над городскими воротами Да-Хан остановился, облокотился на выступ и, прежде чем заговорить, долго следил за тающим на лету снегом.

— Уайотт, — наконец проговорил он, — моя вера пошатнулась.

Наставник не ответил, он только смотрел на собеседника из-под закрывающего лицо капюшона. Исповедь не входила в число обрядов Железных Ангелов. — Баккалон сказал, что вера воителя неколебима.

— В давние времена, — говорил Да-Хан, — против чад Баккалона применяли разное оружие. Сегодня некоторые виды остались лишь в сказках. А может, их вообще не было. Возможно, это все пустые выдумки, такие же, как боги, придуманные слабыми людьми. Не знаю. Я разбираюсь только в оружии. Но одна легенда тревожит меня, мой Наставник. Она гласит, что однажды, в столетия долгой войны, сыны Хранги наслали на семя Земли вампиров ума, по словам людей, высасывающих душу. Они прилипали незаметно и преодолевали огромные расстояния: больше, чем покрывает взгляд, длиннее луча лазера, и вызывали безумие. Видения, мой Наставник, видения! В голову людям вбивали безрассудные планы и веру в лжебогов, и…

— Молчать, — оборвал его Уайотг.

Его голос был жестким и холодным, как ночной ветер, свистевший вокруг, обращая дыхание в пар.

Наступило молчание. Оно длилось долго. Потом Наставник смягчился: