Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р (2014)

– Каринхолл, – сказала женщина, и в глазах ее появилась улыбка, но печальная. – Лин, и Эрис, и Кейф. Я помню их, девочка. Бет – Голос Карина. Какой суровой она была! И Кейя, и Дейл, и Шон.

– Шон? Я Шон. Это я. Но Голос Карина – Крег.

Женщина чуть-чуть улыбнулась. Она все гладила, гладила Шон, лоб Шон. Кожа ее ладони была очень мягкой. Шон никогда еще не ощущала такого нежного прикосновения.

– Шон, моя возлюбленная, – сказала женщина. – Каждый десятый год, на Сборе.

Шон недоуменно заморгала. К ней вернулась память. Свет в лесу, цветы, вампиры.

– Где я? – спросила она.

– Ты всюду, где и не грезила побывать, маленькая Карин, – сказала женщина и тихонько засмеялась.

Стены комнатки поблескивали, словно темный металл.

– Здание, – пробормотала Шон. – Здание с ногами, все в цветах…

– Да, – сказала женщина.

– Ты… кто ты? Ты сотворила свет? Я была в лесу, и Лейн умер, и мои запасы почти кончились, и я увидела свет, голубое…

– Это был мой свет, дитя Карина, когда я спускалась с неба. Я была далеко, о да, далеко, в землях, о которых ты и не слышала, но я вернулась.

– Женщина внезапно встала с колен и закружилась, ее пестрая одежда затрепетала, замерцала, а голубая дымка завивалась вокруг нее.

– Я колдунья, против которой тебя, дитя, предостерегали в Каринхолле, – ликующе вскричала она, и все кружилась, кружилась, кружилась, пока, обессилев, не упала рядом с ложем Шон.

Никто никогда не предостерегал Шон против какой-нибудь колдуньи. Она не столько боялась, сколько недоумевала.

– Ты убила вампира, – сказала она. – Как ты…

– Я чародейка, – сказала женщина. – Я чародейка, и творю чары, и буду жить вечно. И ты тоже, Шон, дитя Карина, когда я научу тебя. Ты будешь путешествовать со мной, и я обучу тебя всем чарам, и буду рассказывать тебе истории, и мы можем стать любовниками. Ты ведь уже моя возлюбленная, ты ведь знаешь. Каждый раз на Сборе. Шон. Шон. – Она улыбнулась.

– Нет, – сказала Шон, – не я. Еще кто-то.

– Ты устала, дитя. Вампир ранил тебя, и ты забыла. Но ты вспомнишь, ты вспомнишь. – Она встала и прошлась по комнатке, погасила пальцами горящую палочку, приглушила музыку. На спине волосы у нее падали почти до пояса – спутанные вьющиеся пряди – буйные беспокойные волосы, которые при каждом ее движении взметывались, точно волны дальнего моря. Шон один раз видела море – много лет назад, еще до наступления глубокозимья. И не забыла.

Женщина каким-то образом погасила тусклые огни и в темноте вернулась к Шон.

– А теперь отдохни. Своими чарами я сняла твою боль, но она может вернуться. Тогда позови меня. У меня есть и другие чары.

Шон и правда клонило ко сну.

– Да, – прошептала она послушно. Но когда женщина отошла, Шон окликнула ее.

– Погоди, – сказала она. – Твоя семья, матушка. Скажи мне, кто ты.

Женщина остановилась в прямоугольной рамке желтого света – безликий силуэт.

– Моя семья очень велика, дитя. Мои сестры – Лилит, и Марсьен, и Эрика Стормджонс, и Ламия-Бейлис, Дейрдре д'Аллеран. Клерономас, и Стивен Кобольд Звезда, и Томо, и Вальберг – все были моими братьями и отцами. Дом наш в вышине за Ледяной Повозкой, а мое имя, мое имя – Моргана.

И она ушла, и дверь за ней закрылась, и Шон осталась одна.

Моргана, думала она, засыпая. Морганморганморгана. Имя вплеталось в ее сны, как голубая дымка.