Три Дюма - Андре Моруа (1957)

Опекуном Александра генерал Дюма назначил другого их соседа, Жака Коллара*, человека приветливого и веселого; жена его была незаконнорожденной дочерью герцога Орлеанского (Филиппа Эгалите) и госпожи де Жанлис*. Рассказы госпожи Коллар знакомили маленького Дюма с эпохой старого режима, так же как рассказы матери – с эпохой империи.

То была грандиозная и небывалая эпоха. Через Вилле-Коттре проходили вражеские войска, и маленький Дюма во время французской кампании видел, как по городу ехал русский император в сопровождении казаков. Заслышав топот конницы, женщины укрылись в погребе, но ребенок, уцепившись за оконную задвижку, не дал себя увести и следил за боями. Несмотря на жестокость императора по отношению к семье Дюма, мать и сын слыли в городе бонапартистами. Вилле-Коттре оставался верен монархии. После реставрации мальчишки толпами приходили под окна вдовы и кричали: «Да здравствует король!» Но Дюма оставались верны мундиру генерала и в глубине души – Республике.

В 1815 году, когда Наполеон ждал своего часа на острове Эльба, два генерала, братья Лальманы*, участвовавшие в заговоре против Людовика XVIII, были арестованы полицией Вилле-Коттре и освистаны населением роялистски настроенного городка. Госпожа Дюма была возмущена оскорблением, нанесенным эполетам, которые когда-то носил ее муж.

«Послушай, мой мальчик, – сказала она сыну, – мы сейчас совершим поступок, который может нас жестоко скомпрометировать, но в память о твоем отце мы обязаны сделать это».

Она повезла сына в Суассон, где содержались в заключении Франсуа и Анри Лальманы, и велела двенадцатилетнему ребенку передать им золото и пистолеты. Он храбро выполнил свою миссию. Но братья, знавшие, что император, только что высадившийся во Франции, спасет их, отказались от денег и оружия. Однако маленького Дюма это приключение утвердило в уважении к себе, в любви ко всему романтическому и во врожденном стремлении играть роль Вершителя Правосудия.

Во время Ста дней Наполеон дважды проезжал через Вилле-Коттре: первый раз – направляясь на север, где он предполагал соединиться с армией, второй раз – после Ватерлоо, больной, безучастный ко всему окружающему, с низко опущенной головой. Он открывал шествие разбитой Великой Армии. Зрелище страшное, величественное и настолько возвышенное, что вызывало ужас. Раненые солдаты, кое-как перевязанные, лежа в телегах, размахивали окровавленными лохмотьями и кричали: «Да здравствует император!» Потом пришла печальная весть. Самый верный из друзей генерала Дюма, маршал Брюн, был убит в Авиньоне.

Подагрический старик, король Людовик XVIII, вернулся из Гента в обозе чужеземных завоевателей. Смена режима поставила семью перед проблемой: не следует ли Александру как предлагала ему мать, принять фамилию, на которую он имел право, – Дави де ля Пайетри? Ведь титул маркиза при реставрации открыл бы перед ним все двери.

– Меня зовут Дюма, – гордо ответил молодой Александр, – и другого имени я не желаю… Да и что сказал бы мой отец, если б я отрекся от него и стал носить фамилию деда, которого я не знал?

Мать просияла.

– Ты действительно так думаешь? – спросила она.

– Но ведь и ты со мной согласна, верно, матушка?

– Увы, да! Но что станется с нами?