Подземка - Харуки Мураками (1997)

Дело в том, что я в студенческую пору за три года потерял одного за другим родителей и младшего брата. Отца часто клали в больницу, и когда он умер, никто, в общем, сильно не удивился. Что ни говори, а он совершенно не беспокоился о своем здоровье. Но с мамой все было иначе. Сказала, что ненадолго ляжет в больницу с сердечной астмой. Легла и через два дня умерла. Скоропостижно. Ее даже не оперировали. Никто не предполагал, что она умрет. Думали, простая астма.

Младший брат погиб в катастрофе. Когда это произошло, я уже ничему не удивлялся. Признаться, не находил себе места от одиночества. Еще бы — три года подряд терять ежегодно по близкому родственнику. Казалось, что еще через год — моя очередь.

В то время я просто спал. Спал по двенадцать часов. И чем дольше я спал, тем сон становился мельче. Я часто видел сны. Когда спишь крепко, становишься бодрым. Но с тех пор я стал спать долго.

Окружающим говорю, что я сирота. Нет, я не пытаюсь скрыть свое прошлое, просто такие разговоры затягиваются надолго, и после них все тяжелей и тяжелей на сердце.

И вот, когда мне было совсем невмоготу, меня пригласили в какую-то секту новой религии. Пришел какой-то вербовщик и говорит: когда сплошь преследуют невзгоды, пожалуй, лучше изменить свою судьбу, обрести веру… Мне было неприятно это слышать. Может быть, поэтому я питаю к религии некое отвращение.

Пусть несут ответственность.

Мицуру Ёсиаки (54 года)

Мы посетили дом г-на Ёсиаки 15 августа 1996-го, в годовщину окончания войны. Был очень жаркий полдень, в Токио зафиксировали температуру 38°. Город Васимия префектуры Сайтама находится на приличном расстоянии от центра Токио (это самое дальнее из всех мест, которые мы посещали для интервью), поэтому я решил приехать заранее и подождать на месте. Однако вопреки моему плану там не было ничего, даже отдаленно напоминающего кафе, и пока я бродил под палящим солнцем перед станцией, стараясь отыскать, где бы присесть, начали плавиться мозги. Это при том, что, по словам г-на Ёсиаки, со времен его переезда сюда здесь стало намного оживленнее.

Но это ладно. Воздух там был чистый. Солнечный свет — яркий. Облака отчетливые. Долго я размышлял, где раньше видел этот до боли знакомый пейзаж. Потом вспомнил: это же пейзаж Японии начала 60-х. Все — и прикосновения ветра к коже, и яркость летних лучей, и запах травы — все это очень походило на испытанное мною в детстве. Может, громко сказано, но у меня было такое ощущение, будто я перенесся во времени.

И я прекрасно понимаю г-на Ёсиаки, который говорит, что отсюда неудобно ездить на работу, а так — место замечательное. Стоит попасть в такое место хотя бы для того, чтобы понять, что наконец-то вырвался из метрополии. Но он также прав насчет неудобства поездок на работу.

Г-ну Ёсиаки — шестой десяток, но он говорит, что очень любит теннис. Выглядит очень бодрым и подтянутым. Энергичный, и всем своим видом, своей речью дает понять, что наслаждается жизнью на периферии. Супруга тоже принимала участие в разговоре, и у нас создалось о них впечатление: дружная светлая семья. Другие увлечения помимо тенниса — лыжи и компьютер.

Если бы не встреча с зарином, они продолжали бы мирную и беспроблемную семейную жизнь. Но вы сами поймете, прочитав эту главу, как страдал г-н Ёсиаки от тяжелых симптомов болезни, и как потом мучился от осложнений. Однако даже при этом он старался представить все в лучшем свете. Два часа, сидя напротив, я слушал его рассказ, и оптимизм в нем не убывал.