Подземка - Харуки Мураками (1997)

Когда спустились, рядом со входом на диване сидела одна из пассажирок — ей стало плохо[22]. В глубине офиса на полу на носилках лежал Такахаси. Он уже совсем не шевелился и был какой-то затвердевший. Ему было намного хуже, чем раньше. Почти без сознания, он не отвечал на вопросы. Мы вчетвером подняли Такахаси наверх.

Но сколько мы ни ждали, «скорая помощь» по-прежнему не приезжала. Мы начали переживать. Ну почему она все не едет! Сейчас-то я понимаю, что все машины ехали в сторону Цукидзи. Их сирены слышались вдалеке, но сюда они не доезжали. Я занервничал — они все по ошибке едут в другое место. Мне хотелось побежать за ними и закричать: «Сюда, сюда! »

Я и в самом деле собирался побежать, но, сделав несколько шагов, почувствовал головокружение. Голова… Мне стало дурно. Но тогда я считал, что причиной этому лишь ночная смена. Когда Такахаси вынесли на поверхность, там уже скопились журналисты. Подскочила какая-то корреспондентка и наставила камеру. Причем не телевизионщица, а с обычным фотоаппаратом. Таким большим, похожим на профессиональный. И вот она фотографировала лежащего Такахаси. По крайней мере, мне так показалось. Меня взбесило, что «скорая» до сих пор не приехала, и я жестко сказал фотографу: хватит снимать! Тут вмешался какой-то ее спутник, но я и ему сказал, что хватит. Естественно, снимать — это их работа, а мы не знаем, за что хвататься.

Затем подъехал микроавтобус телекомпании. Я уже потом узнал, что это было Токийское телевидение. Я даже, кажется, кому-то дал интервью. Ответил на вопрос, какая там была обстановка. Но кто это был, Токийское телевидение или нет, — не помню. Хотя, если честно, было не до интервью. «Скорая»-то по-прежнему не едет.

Тем временем мы поняли, что телевизионщики приехали на большом микроавтобусе, и попросили их отвезти больных, раз уж приехали. Я не выбирал выражений. Хотя, что говорил, сейчас не вспомню. Я был очень взволнован. Каждый настаивал на своем — вот и повздорили. Они не сразу согласились. Пришлось объяснить, а на это потребовалось время.

Когда договорились, разложили заднее сиденье, положили Такахаси, посадили еще одного коллегу[23], которому тоже стало плохо. Он постоянно был рядом с Такахаси, присматривал за ним, но стоило подняться наружу, как ему самому стало плохо, и даже немного стошнило. К ним посадили еще одного[24] всех троих отправили в больницу.

Я спросил у водителя, знает ли он больницу поблизости, и тот ответил, что нет. Тогда я уселся на переднее сиденье и поехал вместе с ними. Мы ехали в больницу «Эйч» на Хибия. Очутись на станции больной, нам предписывается везти его туда. Рядом оказалась пассажирка, которая посоветовала нам махать чем-нибудь красным, чтобы окружающие машины пропускали нашу, как «скорую помощь». Я потом узнал от Тойоды, что она раньше работала в «Джей-ар». Но под рукой ничего красного не оказалось, и она протянула свой платок. Я махал им, высунув руку в окно, так мы добрались до больницы. Нет, платок был не красным. С каким-то простым узором.

Дело было в девять утра, на дорогах — пробки. Я весь не в себе: время уходит, а «скорой» все нет. Не помню ни лица водителя той машины, ни женщины. Не до того было. Я даже не мог понять, что же творится вокруг. Помню только, как Оохори на заднем сиденье вырвало.

Когда мы приехали в больницу, она оказалась еще закрытой. Который был час, совершенно не помню. Раз закрыта, значит, девяти еще нет. Опустив носилки, я пошел в регистратуру. Говорю, очень срочно нужна помощь. Вышел на улицу и жду возле Такахаси. Он неподвижен. Оохори сидит на корточках. Но из больницы никто не выходит.

Что, никто не вышел?

Такое ощущение, будто они не поняли, что ситуация безотлагательная. Я был в замешательстве, толком объяснить ничего не мог и лишь сказал: помогите, нужна срочная помощь. А в больнице решили, что не произошло ничего страшного. Сколько мы ни ждали, никто не выходил.