Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - Ги Бретон (1965)

Как-то ночью хижина, в которой она нашла пристанище, была окружена солдатами. Она едва успела броситься в болото с ледяной водой, в котором отсиживалась до утра.

Наконец 21 мая Мари-Каролин добралась до глав вандейской оппозиции, которые собрались в Мелье. Здесь ее ждало большое разочарование.

— Созывайте ваши пятнадцать тысяч человек на 24-е число, — сказала она.

На лицах шуанов появилось смущенное выражение.

— Нам удалось собрать лишь около сотни крестьян. Вандея устала от гражданской войны. Теперь не 93-й год. Каждый мечтает лишь о том, чтобы жить в мире…

Но Мари-Каролин не признала себя побежденной.

— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я поеду собирать войска в Бретань.

И чтобы убедить себя в бодром состоянии духа и в своей вере в будущее, она провела ослепительную ночь с маркизом де Вильнев.

Пока герцогиня Беррийская продолжала пребывать в грезах, в Париже возглавляемый Шатобрианом, Фиц-Джеймсом и Идом де Невилем Комитет легитимистов находился в очень трудном положении. Безумная авантюра Мари-Каролин грозила поставить Бурбонов в смешное положение.

Было просто необходимо, чтобы Мари-Каролин отказалась от своего намерения поднять восстание и как можно быстрее вернулась в Англию. Адвокату Берийе поручили встретиться с ней и сообщить ей решение Комитета.

Знаменитый адвокат прибыл в Мелье 21 мая. Крайне взволнованный, он протянул герцогине письмо от Шатобриана.

Немного обеспокоенная, она сорвала печать и прочла:

«Гражданская война. — событие всегда пагубное и достойное сожаления, — сегодня просто невозможна. Она приведет к бесполезному пролитию французской крови и оттолкнет от дела короля всех, кто желал бы в нем принять участие».

— И он тоже! — вздохнула Мари-Каролин.

— Прислушайтесь к голосу разума, мадам, — сказал Берийе, — умоляю вас. Вот паспорт, который позволит вам уехать в Англию!

— Нет, месье! Теперь уже нельзя отступать. Что тогда подумают обо мне?

На протяжении шести часов Берийе продолжал настаивать, используя все свое красноречие. В 3 часа утра он отправился обратно, полагая, что выиграл партию.

Но как только он уехал в Париж, Мари-Каролина бросила клич к мятежу и назначила точную его дату — на 3 или 4 июня.

На этот раз тысячи вандейцев, увлеченных бойкой принцессой, приготовились к сражению. И когда зазвучал набат в Клиссоне, Лору, Вале, Эгрефее, банды крестьян, орущие роялистские песни и потрясающие косами и ружьями, пошли впереди войск узурпатора. Их было три тысячи с одной стороны и пятьдесят тысяч — с другой.

И сразу же началось одно из самых страшных побоищ. Побоище, длившееся шесть дней.

Безумная авантюра завершилась полным провалом. 9 июня перепуганная герцогиня Беррийская, переодевшись в крестьянское платье, направилась в Нант вместе со своей подругой м-ль де Керсабек, которая предложила ей убежище.

В тот же вечер она была спрятана в мансарде дома № 3 по улице От-дю-Шато.

Спокойствие вернулось к ней очень быстро. Настолько быстро, что на следующий день она уже принимала мэтра Гибурга, того молодого нантского адвоката, чьей любовницей она была в Масса и в крепких объятиях которого сразу позабыла все треволнения своей политической жизни…

Дом, приютивший герцогиню Беррийскую, находился в очень спокойном квартале, далеко от центра. Вскоре у Мари-Каролин появились определенные привычки. Сидя за маленьким столиком из белого дерева, установленным между походной кроватью и камином, она проводила свои «аудиенции».

Разумеется, чтобы проникнуть в мансарду, где проживала «регентша королевства», требовалось предъявить белую петличку. Все тут было продумано, чтобы избежать возможного обыска. За камином находился тайник, в который можно было проникнуть, отодвинув чугунную плиту, укрепленную на петлях, как дверь. Мари-Каролин испытала это свое последнее прибежище. И выяснилось, что она могла уместиться там вполне удобно с еще тремя сообщниками.