Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - Ги Бретон (1965)

За четыре ездки все шестьдесят пассажиров, увешанные снаряжением и с ружьями в руках, переправились на берег. У одного из них на плече, прикрепленный к эполету, восседал орел, ноги которого были прочно спутаны.

На берегу человек в мундире полковника обратился к своим спутникам:

— Друзья мои, вот мы и во Франции. Нам остается лишь взять Булонь. Как только мы захватим этот пункт, наш успех станет бесспорным. Если мне окажут обещанную поддержку, через несколько дней мы будем в Париже. И История расскажет потомкам, что горстка храбрецов, каковыми являемся вы и я, совершила эта великое и славное предприятие.

А тем временем в нескольких километрах от этого места жители Булони варили себе утренний кофе, не подозревая о том, что принц Луи Бонапарт, сын королевы Гортензии и племянник императора, только что высадился на берег вместе с шестьюдесятью верными ему людьми, одержимыми безрассудной надеждой захватить власть.

После недолгих переговоров с таможенниками группа заговорщиков направилась в Булонь и там вошла в городскую казарму. Два дежурных солдата, подметавших двор, молча отдали им честь и продолжали свою работу. Желая сделать их союзниками, Луи Бонапарт присвоил первому звание лейтенанта, а второго наградил орденом Почетного легиона. После чего, оставив обоих солдат в полной растерянности, продолжили посещение казармы. Неожиданно в казарме появился офицер, капитан Пюижелье. Луи Бонапарт направился прямо к нему с любезной улыбкой:

— Капитан, я принц Луи. Будьте с нами. Вы получите все, что пожелаете.

Ответ, однако, был неожиданным:

— Принц Луи или нет, — ответил офицер, — но я вас не знаю, и потому сделайте одолжение, убирайтесь отсюда! Наши сумки полны патронов. Берегитесь! Вы и ахнуть не успеете, как вас возьмут на мушку!

И тут же крикнул:

— Горнист! Сыграйте сбор! К оружию!..

Принц, очень расстроенный, понял, что дело принимает скверный оборот.

— Игра проиграна! — произнес он торжественным тоном.

И, прижав локти к туловищу, он бегом покинул казарму в сопровождении своих друзей. Случай, о лукавстве которого все мы хорошо знаем, привел беглецов к подножию колонны, воздвигнутой в память о выступлении Великой Армии на поле Аустерлицкой победы…

И здесь принц не смог сдержать своего отчаяния:

— Я покончу с собой прямо тут, — воскликнул он. — Пустите меня!

Но преданные друзья потащили его к морю, а в это время со всех колоколен города звонили колокола и барабан бил, созывая горожан.

Беглецы достигли берега в Вимере почти в то же время, что и солдаты капитана Пюижелье.

— Наши лодки исчезли, — вскричал Луи Бонапарт, — будем добираться до корабля вплавь!

Он бросился в воду, а за ним и его друзья. Но после первого же залпа, в результате которого один человек был убит, несколько ранено, а в мундире принца появилась дырка, пловцы вынуждены были прервать свое плавание.

Одному из лейтенантов короля пришлось собирать заговорщиков.

Самому безрассудному из когда-либо затевавшихся заговоров пришел конец.

Дрожащего от страха, отчаявшегося Луи-Наполеона препроводили в замок. 12 августа он был посажен в тюрьму Консьержери, в ту самую камеру, где пять лет назад сидел Фиески, а 30 сентября палата пэров приговорила его к пожизненному заключению в форте Ам…

Узнав о столь суровом приговоре, друзья принца были потрясены: «От Лондона до Флоренции и от Констанции до Рима, — писал Флоран Буэн, — все, кто знал Луи-Наполеона, сходились на том, что решение палаты пэров равносильно смертному приговору: никогда, говорили они, никогда он не сможет жить без женщин!»

Больше всего Луи-Наполеон должен был страдать не от лишения свободы (он мог по многу дней подряд не выходить из собственного кабинета, погрузившись в чтение и куря сигареты), а от воздержания, на которое его обрекли.