Мои дорогие девочки - Эмма Берсталл (2013)

Виктория посмотрела на марки на других письмах – Морпет, Тонтон, Ридинг – и отложила их. Нужно собраться с силами и открыть их позднее. Она уже готова была отправить последнее письмо в стопку к непрочитанным, но что-то заставило ее остановиться. Оно явно было написано иностранцем: маленькие, аккуратные буквы с завитушками, старомодная манера письма, и почерк совсем не английский. Виктория посмотрела на марку – письмо пришло из Америки – и нахмурилась.

Сгорая от любопытства, она вскрыла конверт специальным ножом с костяной ручкой. Лист был исписан с двух сторон, и, прежде чем начать читать, Виктория взглянула на подпись. Ей писал человек по имени Рудольф Хирш.

Выразив соболезнования, он рассказывал о том, как познакомился с Лео:

«Мне, как и Лео, повезло избежать газовой камеры, потому что нас спасли во время операции «Киндертранспорт». Мы с вашим мужем ехали в одном поезде из Вены. Мы были примерно одного возраста, поддерживали друг друга, смеясь над глупыми мальчишескими шутками и стараясь отвлечься от бед. Оба были напуганы и скучали по дому и по нашим семьям, которые остались в Вене. Когда мы приехали в Лондон, меня отправили на север страны, а Лео отправился в Гуилдфорд в графстве Суррей. Я попал в семью доброго фермера и его жены, у них было трое детей. Мы с Лео написали друг другу несколько писем, а потом жизнь пошла своим чередом, и ближе к двадцати годам мы потеряли связь друг с другом. Однажды я был в графстве Суррей и увидел имя Лео в местной газете. О нем писали как о необычайно одаренном скрипаче с большим будущим, который продолжает жить в английской семье. Меня это не удивило, поскольку даже в детстве Лео страстно увлекался музыкой. Я написал ему, и мы встретились. Это была замечательная встреча: нам так много нужно было рассказать друг другу и обсудить. Но вскоре случилась эта ужасная история с его приемной семьей, и он перестал мне писать. Мы больше никогда не виделись, и я всегда очень сожалел об этом».

Далее в письме этот человек рассказывал Виктории о своей жизни в Нью-Йорке, куда он эмигрировал после войны, о работе врачом, своей теперь уже покойной жене, двух детях и шести внуках. Виктория прочитала, не вникая в смысл. Он написал «ужасная история с его приемной семьей», будто она в курсе того, что случилось. Но Виктория понятия не имела, что он имел в виду.

Конечно, она знала, что Лео был одним из детей, спасенных во время первой операции «Киндертранспорт». Специально созданному комитету удалось убедить нацистов выпустить еврейских детей моложе семнадцати лет в Великобританию. Так спаслось около девяти или десяти тысяч еврейских детей из Германии, Австрии, Чехословакии и Польши.

Она также знала о том, что Лео приняла состоятельная интеллигентная семья из Гуилдфорда, и он жил с ними в их перестроенном лодочном сарае у реки еще несколько лет после окончания войны.

Эти люди были очень добры к Лео, распознали в нем талант и оплачивали его уроки игры на скрипке с лучшими преподавателями в стране, а позднее настояли на том, чтобы он подал документы в Королевское музыкальное училище. Если бы не они, вряд ли Лео стал бы великим скрипачом и дирижером.

Виктория также знала, что отца Лео убили нацисты, а его приемная семья была настолько великодушна, что оформила его матери визу для домашнего персонала через несколько месяцев после того, как Лео прибыл в Великобританию. И она под видом кухарки жила в этой семье вместе с сыном вплоть до окончания войны.

Все это Лео рассказал Виктории сам, хотя не любил вспоминать то время. Она понимала, что он очень болезненно относится к своему прошлому, и уважала его за мужество и отсутствие жалости к себе. И все же порой Виктории хотелось, чтобы Лео открылся ей. Тогда бы она помогла ему. Ей казалось, будто она может это сделать.