Без предела - Юсси Адлер-Ольсен (2014)

– И если вы предполагаете, что смерть этого мужчины вызовет во мне хоть малейшее желание выставить его личные и наши с ним совместные неприятности на всеобщее обозрение, то вы ошибаетесь. Кристиан совершил выбор не в пользу семьи в сложный период, когда я и особенно наш сын отчаянно нуждались в его внимании, – а теперь он расплатился за свои неверные решения посредством трусливого самоубийства. Обратитесь куда-нибудь в другое место, если желаете услышать о поглотившей его жизнь страсти; от меня вы ничего не добьетесь.

Карл посмотрел на Розу с Ассадом; те жестами показывали ему, чтобы он не отступал. Черт возьми, как будто без них непонятно…

– Вы думаете, он был поглощен делом об Альберте – или чувствами к самой девушке?

– Уф-ф… и что ж вы, легавые, всегда так напираете, а? Я же сказала, оставьте меня в покое. Всего хорошего. – Раздался щелчок, разговор был окончен.

– Карл, она поняла, что у вашего диалога есть свидетели, – заметил Ассад. – Надо было поехать к ней, как я и говорил.

Карл пожал плечами. Возможно, Ассад и прав, но час был поздний; к тому же, по его мнению, существовало два типа свидетелей, которых по возможности следовало избегать: те, кто треплется слишком много, и те, кто предпочитает держать язык за зубами.

Роза провела пальцем по блокноту.

– Вот адрес сына Хаберсота, Бьярке. Он снимает комнату в северной части Рённе, мы будем там через десять минут. Поехали?

Решение уже было принято. Роза поднялась с кресла.

Глава 4

Нужный им дом по Сандфлугтсвай стоял в глубине, щеголяя французским балконом, и буквально источал блаженство. Здесь знали толк в дверных молоточках, медных именных табличках и выхолощенных газонах. Здесь ездили на выдраенных «Поло» и французских авто; внедорожники тоже были припасены, для хозяйских дел. Вот символы статуса в датской провинции во всей своей красе.

На двери значилось лишь одно имя – Нелли Расмуссен.

– Да-да, Бьярке Хаберсот как раз здесь и живет, – подтвердила хозяйка, произнеся имя постояльца с особой теплотой. Дама стояла на пороге полуоткрытой двери с тряпкой для пыли, торчащей из ложбинки между грудей; в растопыренных пальцах она держала вяло дымящуюся сигарету с фильтром. – Только не рассчитывайте, что Бьярке будет в настроении с вами разговаривать, – заметила она с профессиональной миной арендодателя, недовольным взглядом скользнув по удостоверению личности Карла. Он дал бы ей лет пятьдесят пять. Синий халат, покрашенный вручную, «химия» на волосах с выцветшими и неухоженными кончиками, и совершенно кривая татуировка на запястье, которая, очевидно, должна была придать женщине более экзотичный вид, но не соответствовала замыслу. – Я думаю, вам следует проявить немного уважения и дать ему возможность справиться с шоком. Все-таки его отец, царствие ему небесное, всего несколько часов назад покончил с собой.

Ассад сделал шаг вперед.

– Весьма трогательно, что вы так сочувствуете своему съемщику и так заботитесь о нем. Но что, если мы принесли ему последнее письмо от отца? Разве не досадно будет, если он его не получит? Ну, или вдруг его мать тоже совершила самоубийство? Или вы считаете, что в таком случае мы должны были бы рассказать о несчастье вам? А если мы на самом деле пришли, чтобы задержать Бьярке за поджог? Хорошо ли тогда, что вы на своих шпильках стоите перед представителем правопорядка и препятствуете выполнению им служебных обязанностей?

Лицо ее немного перекосилось, пока она, сбитая с толку любезностью Ассада, переваривала огромное количество полученной информации. Судя по всему, она смутилась, когда Ассад взял ее руку и принялся гладить тыльную сторону ладони, уверяя даму, что он прекрасно понимает, как сильно повлияло на нее горе, обрушившееся на одного из ее жильцов. Как бы то ни было, она отпустила дверную ручку, после чего Карл распахнул дверь настежь носком ботинка.