Без предела - Юсси Адлер-Ольсен (2014)

– Ну, может, пару раз до этого, я уже не помню точно. Но это явно не было его постоянным состоянием. Возможно, он просто хлебнул лишнего и стал придавать слишком большое значение вещам. Он рассказывал мне о том, что пережил в связи с разводом много лет назад, и то и дело спрашивал: «Сэм, а помнишь то? Сэм, а помнишь это?» Тем вечером мне не показалось это удивительным, он ведь жил в полном одиночестве. Но теперь, задним числом, я, кажется, лучше понимаю, что крутилось у него в голове в тот момент. Очень странный вечер, о котором я вспоминаю с большой грустью, но вам мои воспоминания вряд ли принесут какую-то пользу. Кстати, эстонский идиот уже вплотную подобрался к левому борту; черта с два он у меня пойдет дальше! Я должен сейчас же вмешаться – пускай эта консервная банка проваливает подобру-поздорову, пока дров не наломала! А вы звоните, если понадобится. Правда, к сожалению, я все равно ни шиша не знаю.

Карл медленно положил трубку. Все это ему жутко не нравилось. Дело с самого начала неслось на него с угрожающей стремительностью – и вот итог.

– Что он сказал? – поинтересовалась Роза, стоя у журнального столика и просматривая одну из стопок макулатуры.

Карл поднялся. Бокалы с алкогольных посиделок Хаберсота были давно убраны на место, а вот шарф и деревянная фигурка по-прежнему лежали рядом с журнальным столиком.

Карл взял фигурку и изучил ее – довольно коряво выполненная статуэтка мужчины, ее будто вырезал ребенок, и в то же время изделие было трогательным и весьма выразительным.

– Сэм сказал, что накануне Хаберсот был очень печален и даже плакал. И что теперь он готов признать: такое поведение было не характерно для этого человека.

– Значит, Хаберсот совершил самоубийство не в состоянии аффекта, я же говорила. Он знал, что застрелится. И, возможно, планировал свой поступок довольно давно.

– Вполне может быть. И в таком случае, я тут, конечно, ни при чем, правда же?

С этими словами Карл осмотрелся, засовывая деревянную фигурку в карман. Несомненно, во всем этом хаосе была некая система. Стопки по правую руку и над буфетом являлись самыми старыми – бумага в них успела пожелтеть; те, что громоздились по пути в смежную комнату, более свежими – бумага сохранила белизну. Папки с металлическими кольцами располагались в алфавитном порядке по темам. На подоконниках складировались всевозможные видеозаписи и различные каталоги.

Мёрк прошел в соседнюю комнату, где уже стоял Ассад, рассматривая доску для заметок, залепленную фотографиями разного формата.

– Что это еще за фигня? – спросил он.

– Фотографии старых микроавтобусов.

Как будто Карл и сам не видел.

Он подошел поближе.

– Ну да, это знаменитая фольксвагеновская «буханка». На снимках одни только старые «буханки».

– Какие еще буханки? Ничего не пойму, Карл!

– Ассад, так прозвали данную модель микроавтобуса «Фольксваген», из-за ее формы[8].

– Вот оно что! А тебе не кажется странным, что все они сфотографированы спереди?

– Кажется. И еще – все они разные. Мне кажется, здесь нет двух совершенно одинаковых автомобилей.

Ассад кивнул.

– Я и не знал, что было так много вариаций этой модели. Красные, оранжевые, синие, зеленые, белые, цвета на любой вкус…

– Да уж, и модификации тоже. Вот этот автомобиль с запасным колесом спереди – один их самых старых. У некоторых сбоку есть стекла, у других нету. Ты посчитал, сколько их тут?

Можно было не сомневаться, что Ассад успел сосчитать.

– Да, сто тридцать две штуки.

– Итак, какая гипотеза имелась у Хаберсота?

– Что Альберту сбила такая вот «буханка».

– Фольксвагеновская, именно! И я тоже так думаю.

– Одна из тех, что помечены крестиком.

– Каким крестиком?

Ассад показал на четыре-пять фотографий, которые действительно были отмечены небольшим крестиком в углу.

– Смотри, все машины на выделенных снимках голубого цвета.