— Вверьте свою судьбу Господу Богу и положитесь на Него, дочь моя, — сказал он. — Никогда ничего не бывает так хорошо или так плохо, как мы это себе воображаем. Может быть, вы будете гораздо счастливее, чем сейчас думаете. Кучер, трогай! Покончим с прощаниями, которым нет ни конца, ни края. И вытрите слезы, моя дорогая, иначе...

Герцог Филипп не прибавил больше ни слова. Тяжелый экипаж тронулся с места, а герцог обнял за плечи маленькую королеву и заплакал вместе с ней. Со своего места, в самом конце эскорта, Шарлотта наблюдала, как понемногу исчезают из вида лица людей, которых она так и не успела узнать. Но один человек все же привлек ее внимание. Мужчина лет тридцати, такой же разодетый вертопрах, как и другие, весь в бантах и с фатоватой улыбочкой — Шарлотта таких терпеть не могла, кроме разве что де Сен-Форжа, который ее забавлял, — не сводил с нее взгляда. И когда ее глаза встретились с его, темными и сумрачными, Шарлотта вздрогнула от ненависти, которую в них прочитала, что подтвердила и улыбка, внезапно ставшая злобной.

Испуганная Шарлотта, не желая больше видеть неприятного незнакомца, откинулась на подушки кареты и торопливо несколько раз перекрестилась. И внезапно почувствовала, что совершенно счастлива оттого, что уезжает в далекую-далекую Испанию. Незнакомец смотрел на нее с нескрываемой враждебностью, откровенно давая понять, что она ему ненавистна. Но она-то ни разу в жизни его не видела...

Часть II

От Мадрида до Версаля

Глава 4

«Mi reina!»[32]...

На главной площади Мадрида под названием Майор столпилось столько народу, что яблоку негде было упасть, а площадь была огромных размеров, на ней помещалось не меньше пятидесяти тысяч человек. Однако центральная ее часть, оцепленная солдатами с пиками, оставалась свободной. С одной стороны там возвышалось что-то вроде трибуны с невысокими, грубыми скамьями — ее сколотили за одну ночь, и на ней должны были разместиться еретики и преступники, с другой стороны тянулся помост с несколькими рядами высоких, удобных кресел — они предназначались для высшего духовенства и Святой инквизиции. Неподалеку, вокруг столбов с почерневшими цепями, громоздилась гора дров, хвороста и соломы. Ледяной ветер дул с кастильского нагорья и рассеивал едва ощутимое тепло, которое скупо дарило бледное зимнее солнце.