Неизвестно, чего оказалось больше в плане Амундсена – всплеска энтузиазма или серьезного расчета. Если бы его не предостерегали родственники, Руаль, вероятно, ввязался бы в какое-нибудь предприятие. Но чья-то решительная рука удержала его. Возможно, это была рука брата Густава. В результате Руаль не поплыл ни на Шпицберген, ни к Земле Грэма, а продолжил однообразные походы в умеренных водах на семейных судах, чтобы набрать необходимые для аттестации морские часы. Помощник капитана одного из таких кораблей охарактеризовал его как трудолюбивого, серьезного и настроенного на учебу человека. «Мы чувствовали, что у него что-то на уме, но он никогда не говорил об этом», – такое создалось общее впечатление.

1 мая 1895 года Амундсен, к его глубокому разочарованию, получил аттестат помощника капитана второго класса. Только второго! Да, он был не готов к экзаменам, но все же уверенно сдал их. Для получения звания помощника капитана ему недоставало всего лишь нескольких месяцев в море. Но вначале нужно было пройти военную службу.

Амундсен очень хотел, как он говорил, «выполнить долг гражданина». Время тогда было удивительное, и подобное высказывание не считалось ни напыщенной сентенцией, ни чем-то из ряда вон выходящим. Летом 1895 года очередной кризис в отношениях между Норвегией и Швецией по поводу норвежского суверенитета почти перерос в войну. Но в последний момент Норвегия отступила, поскольку не оказалась готова к конфронтации и не имела армии. Нация была разочарована и возбуждена. Миролюбивые норвежцы с неохотой признали, что однажды им придется бороться за независимость. Поэтому лучшее, что они могли сделать, – начать вооружаться. В обществе стремительно нарастали патриотические настроения.

Но Амундсена вел к военной службе не только патриотизм. Он болезненно боялся, что его не примут в армию из-за близорукости, в которой Руаль видел не простой физический недостаток, а настоящий позор, нечто постыдное, что обязательно нужно скрыть от мира. Удивительно, что он признался в этом Экроллу, не открываясь больше никогда и никому, даже своим близким. Тайно заказав очки, предписанные врачом, он до конца своих дней считал появление в них на публике знаком бесчестья. Бóльшая часть его смехо-творных злоключений на Хардангервидде была связана как раз с этим. Только в зрелом возрасте, будучи уже известным человеком, он смог признать свой недостаток. Судя по всему, такое отношение к собственной близорукости вытекало из его одержимости культом физического здоровья.

Под впечатлением от злоключений сэра Джона Франклина, с шестнадцати лет с фанатическим упорством Руаль выполнял физические упражнения, чтобы быть в хорошей форме и, как он говорил, подготовиться к жизни первооткрывателя. Несомненно, это имело смысл. В те времена в норвежском обществе царил настоящий культ спорта и физического здоровья. В конкурентных видах спорта, популярных тогда в Норвегии (лыжных гонках, футболе и прыжках на лыжах), Амундсен не блистал. Нередко в таких случаях люди обращаются к видам спорта, не связанным с конкуренцией. Видимо, руководствуясь данным правилом, Амундсен и посвятил себя физическому совершенствованию как таковому, а не тренировкам ради определенной цели. За всем этим стояла какая-то темная тревога.

Поэтому историю прохождения военной медицинской комиссии лучше всего передать его собственными словами, написанными тридцать лет спустя-:

Доктор был стар, к моему удовольствию и удивлению, он оказался большим знатоком человеческого тела. Естественно, в ходе осмотра я был совсем без одежды. Старый доктор пристально осмотрел меня и внезапно– разразился восторженной фразой по поводу моей внешности. Видимо, восемь лет непрерывных тренировок не прошли бесследно. Он сказал: «Молодой человек, что, черт возьми, вы делали, чтобы обрести такие мускулы?»