Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд (2012)

От цинги погиб Данко. Он умер 5 июня, заболев во время зимовки. Питая какую-то иррациональную антипатию к тюленям и пингвинам, он говорил, что лучше умрет, чем будет их есть. Данко похоронили без всяких церемоний, попросту опустив в полынью. Оставшихся в живых пугали мысли о человеке, плавающем прямо у них под ногами, а жуткие стоны льда не давали покоя ни днем, ни ночью.

20 июня, в канун дня зимнего солнцестояния, когда солнца не было видно уже целый месяц, Амундсен, окруженный болезнями, темнотой, депрессией и психическим нездоровьем, написал:

Завтра солнце заканчивает свои скитания на севере и начинает возвращаться. Я, естественно, буду рад увидеть его снова, но я… не скучал по нему ни секунды. Наоборот, всего это я ждал очень долго. Отправиться сюда меня побудил не детский импульс, нет. Это была зрелая мысль. Я ни о чем не сожалею и надеюсь, что у меня достаточно здоровья и сил для того, чтобы продолжить начатое дело.

Амундсен смотрел на сложившуюся ситуацию как на школу полярных исследований, в которой он получал уроки на будущее. Пока все остальные проходили сквозь круги своего личного маленького ада, он бесстрастно записывал то, чему учился. В самые худшие моменты, даже когда «Бельжика-» могла быть с минуты на минуту раздавлена льдом, команда готовилась покинуть корабль, а перспективы казались исключительно неблагоприятными, – он не переставал учиться. Он всегда учился.

Как доктор в поисках клинической объективности, он намеренно держал дистанцию в общении, видя в своих спутниках лишь учебные примеры и преследуя только цели профессиональной подготовки. В начале июля, в полярную ночь, от цинги в той или иной степени страдали все. Де Жерлаш и Леконт казались особенно плохи, и даже Кук стал мрачным и удрученным. Возможно, это был самый тяжелый момент экспедиции. Но Амундсена в эти дни в основном заботили дефекты его одежды из волчьего меха и феноменальная догадка о том, что все психические отклонения, которые он наблюдал у себя, – лишь следствия цинги.

Леконт был убежден, что умирает. Де Жерлаш становился угрюмым и замкнутым. Матросы – все более апатичными. Спас экспедицию доктор Кук. Вначале он поверил сам, что для выживания необходимо принимать мясо пингвинов как лекарство, если трудно рассматривать его в качестве еды. А затем смог убедить в этом своих пациентов. Дольше всего пришлось уговаривать де Жерлаша. Он упорно не желал слышать о каких-либо иных антицинготных средствах, кроме сока лайма, потому что его использовали в британском военно-морском флоте. «Что устраивает британский военно-морской флот, – говорил он, – устроит и меня». Но в конце концов доктору удалось его убедить, и де Жерлаш быстро поправился. Теперь цинга начала отступать, все постепенно выздоравливали – физически. Цену психического излечения команды никто назвать не мог.

Тем не менее атмосфера на судне не всегда была мрачной. Случались и смешные моменты. К примеру, Леконт выпускал в меру непристойный журнал под названием «Юг без женщин». Кстати, здесь вполне уместно затронуть эту запретную тему. Вынужденное сексуальное воздержание всегда было закономерным следствием полярных экспедиций, и проницательный Леконт стал одним из тех немногих людей, кто озвучил эту проблему. Все участники экспедиции реагировали по-разному. Амундсен, например, в приписанном ему журналом «Юг без женщин» комментарии якобы сказал: «Да, сэр, мне тут нравится», в то время как остальные всячески выражали свою неудовлетворенность. Леконт почувствовал присущие Амундсену аскетизм, женоненавистничество, возможно, даже склонность к монашескому образу жизни, которые были частью его характера.

23 июля солнце вернулось. Оно беспощадно высветило мертвенно-бледную кожу, всклокоченные волосы и обострившиеся черты лиц людей, постаревших за эти несколько месяцев на много лет. Амундсен поседел. Его характер изменился. Первая полярная ночь в Антарктике, перенесенная человеком, собрала свою дань.