– Умоляю! Спросите её!..

Миссис Кинтор глухо откашлялась и прошептала:

– Дух Эмили Фергюсон, ответь нам! Ричард Фергюсон жив?

Атмосфера в комнате преисполнилась тревогой. Все участники сеанса замерли и с одинаковыми выражениями на лицах уставились на середину стола, а блюдце начало невыносимо медленно двигаться. Наконец оно остановилось, указывая на сектор «Да».

Лицо матери приняло, казалось, полубезумное выражение, всё её тело охватила дрожь. Отдёрнув руки от блюдца, она прижала раскрытые ладони к лицу, выкрикивая что-то неразборчивое, одновременно и плача, и смеясь.

В это время по комнате словно пронёсся мощный сквозняк, от которого затрепетало пламя свечей и на стенах заплясали грозные тени. Когда больше половины свечей погасло, леди в одинаковых шляпках вскрикнули и вскочили на ноги, а кто-то из джентльменов, кажется, это был мистер Кэмпбелл, начал отчаянно дёргать за сонетку, вызывая прислугу.

Я была донельзя встревожена состоянием матери, а кроме того, пребывала в растерянности из-за странных событий этого вечера, поэтому наблюдала за происходящим так безучастно, будто спала и видела сон наяву.

Никто из присутствующих не обращал на меня внимание. Когда горничные Абигайль и Мэри вошли в комнату, то, сразу разобравшись в ситуации, увели рыдающую мать, шёпотом споря о том, нужно ли сообщать о происшествии мистеру Вордсворту. Гости матери, чрезвычайно взбудораженные, начали расходиться, стараясь не смотреть друг на друга.

Я обратила внимание – перед тем, как покинуть комнату, они подходили к миссис Кинтор и что-то вкладывали в её раскрытую ладонь, благодаря кивком или поклоном. Она покинула гостиную последней, бросив на меня встревоженный взгляд исподлобья.

Глава 5

После того как мать увели наверх и послали за доктором, а гости в спешном порядке покинули Хиддэн-мэнор, я на какое-то время оказалась предоставлена самой себе. Забравшись с ногами на диван, стоящий возле потухшего камина, я не могла оторвать взгляд от оплывающих свечей, радуясь своему уединению и возможности обдумать то, что произошло этим вечером.

Ричард и Эмили Фергюсон… Я могла поклясться, что никогда ранее не слышала от матери упоминаний об этих людях. Кто они и кем приходятся моей матери? Почему её так взволновало известие о том, что Ричард Фергюсон жив? Какие эмоции скрывались за последующим после этого нервным припадком – смертельный испуг, отчаяние или невероятная радость?

Эти мысли вихрем проносились в моей голове, пока я совершенно неподвижно сидела в полумраке, за границей света, который давало колеблющееся пламя свечей. Перед моим внутренним взором стояло потрясённое лицо матери, когда она, не веря своим ушам, бледными губами прошептала: «Жив?..», и её глаза превратились в два бездонных колодца, на дне которых заплескалось безумие? Радость?

Я поймала себя на мысли, что ни я, ни мой отец никогда не вызывали у моей матери таких ярких эмоций, и этот факт заставил меня испытывать к неизвестному Ричарду Фергюсону глухую неприязнь. В тот момент таинственный незнакомец представлялся кем-то вроде мошенника и злодея, который собирался похитить законно причитающиеся мне крупицы материнского внимания и заботы.

Комкая подол платья и отрывая от него в бессознательной ярости ветхую тесьму, я не сразу услышала шаркающие шаги нянюшки Бейкер, которая вошла в малую гостиную с недовольным и встревоженным выражением на лице. Порыв сквозняка из-за открытой двери тотчас же погасил бо́льшую часть свечей, отчего няня громко вскрикнула и тут же разразилась неразборчивой бранью.

Опасаясь разгневать нянюшку ещё сильнее, я предпочла не заставлять её искать меня по всему дому (няня Бейкер обычно не успокаивалась, пока не отыскивала свою воспитанницу), и вышла ей навстречу из темноты. Моё бесшумное появление заставило её вздрогнуть и ещё раз вскрикнуть, прикрыв рот ладонью.