Рожденная второй - Эми Бартол (2017)

– Может, отрезать ему язык? – интересуется у Хоторна Гилад.

– Почему бы и нет? – отзывается красавчик.

Эммит фыркает и отворачивается, резко откинувшись на сиденье.

Мы парим у большого водоема. Знак возле него гласит: «Озеро Аспен». На водной ряби играет свет серебристой луны. По ту сторону озера стволы уже не каменные, а красивые, стеклянные. Они мерцают в ночи – царственные, величественные и совершенно непрактичные.

Древо, у которого мы приземляемся – одно из самых высоких. Если смотреть под этим углом сквозь прозрачную крышу, то кажется, что строение, со всей его путаницей ветвей, уходит в бесконечность.

Эммит выходит наружу, дожидается меня и машет рукой:

– Сюда!

Он направляется к двери. Иду за ним, мои сопровождающие – следом. Путь преграждают стражники и сканируют у всех нас метки. Когда Агнес подставляет руку, сканер вспыхивает красным. Охрана достает тер-мечи и преграждает ей путь.

– Вы не Меч либо не внесены в списки посетителей. У вас нет допуска. Возвращайтесь обратно.

Агнес разочарованно глядит на Хоторна. Они обмениваются многозначительными взглядами.

– Здесь я вас покину, – бормочет она.

Хоторн отводит ее в сторону. Слежу за ними краем глаза. Они не прикасаются друг к другу, но будто безмолвно ласкают. Их речи не слышны, но язык тел напоминает о последнем танце. Все длится не более минуты. Никаких прощальных поцелуев; Агнес просто поворачивается, возвращается в аэрокар и уезжает.

Эммит ведет нас в приемную стеклянного Древа. Хоторн догоняет процессию и пристраивается рядом со мной. Уголки его губ опущены, в глазах отражается недавняя боль. Он крепко прижимает к груди винтовку. Хочется сказать что-нибудь, развеять грусть, но я не нахожу слов.

– Вот уж не думал, что побываю внутри офицерского дуба, – присвистнув, заявляет Гилад.

Хэммон награждает его нежной улыбкой, на щеках появляются ямочки.

– Потому что твое фамильное древо – кустарник.

Гилад в подробностях описывает, что он хотел бы сделать с ее кустиком. Мои щеки заливает краска. А Хэммон запросто выслушивает эту чушь, кокетливо смеясь.

Здание поглощает звук наших шагов и голосов. Над головами на сотни этажей вздымается конический атриум. Лабиринт стеклянных переходов, бетонных пандусов и винтовых лестниц поддерживают тяжелые колонны. Вытягиваю шею, осматривая стены. По всему первому этажу висят огромные портреты перворожденных адмиралов. Большинство мне знакомы, а некоторых я даже встречала. Это главы самых влиятельных семейств Удела Мечей. В центре – изображение моей матери. Рядом портрет Габриэля, действующего наследника, а по другую сторону – отца.

Золотая табличка под ним гласит: «Кеннет Абьорн – Меч-Консорт». Кеннет ненавидит номинальное звание супруга Верховного Меча.

Он не принял фамилию Оталы, поскольку происходил из семьи повлиятельнее. А она не взяла его фамилию из-за своего титула. Верховные Мечи всегда были из Сен-Сисмодов. Мать не хотела, чтобы наше имя умерло с ней, поэтому ее отец прописал в брачном контракте, что дети Оталы будут Сен-Сисмодами. Были и другие спорные моменты, но этот родители до сих пор друг другу припоминают, когда вынуждены общаться.

Отец любит упоминать, что его семья – наследники титула главы Удела Добродетели, однако умалчивает о том, что перед ним в очереди – еще четверо. И прежде чем титул достанется ему, все предшественники должны умереть. Однако он все равно любит бросать в лицо матери, что он станет Просветленным Добродетели до нее – ее семья пятая в очереди. В том-то и была идея их брака по расчету: вместе они стали еще могущественнее.