Золотое побережье - Ким Стэнли Робинсон

А еще птицы! Птицы в небе, всевозможные, какие душе угодно. Чайки, пеликаны, журавли, цапли серые и цапли белые, утки, гуси, скворцы, фазаны, куропатки, перепелки, зяблики, тетерева, рябчики, скворцы, травяные кукушки, сойки, ласточки, голуби, жаворонки, соколы, ястребы, коршуны, орлы. И кондоры – самые большие в мире птицы. Несметное, бесчисленное множество птиц, настолько бесчисленное, что даже в двадцатых годах двадцатого века житель округа Ориндж мог еще сказать: «Их тут тысячи, я даже нахожусь в некоторой нерешительности, сколько их тут, могу сказать только, что мы считаем их не поштучно, а акрами. Осенью вся земля белела от диких гусей».

Могу сказать только, что мы считали их не поштучно, а акрами.

Земля белела от диких гусей.

9

Эйб Бернард гонит свой аварийно-спасательный фургон по самому быстрому ряду, разгоняет впереди идущие машины мигалками, сиреной и мощным мегафоном.

– Прочь с дороги! – кричит Эйб, его худое, смуглое лицо искажено яростью.

Они с Ксавьером получили вызов какие-то секунды назад, и Эйб все еще на взводе, все еще чувствует первоначальный бросок адреналина. Водитель обгоняемой машины показывает сжатую в кулак левую руку и бьет правой ладонью по ее сгибу.

– А имел я тебя в глаз и в ухо, – гремит Ксавьер.

Эйб коротко смеется. Придурки чертовы, вот разобьются сами, пусть тогда полежат, стиснутые искореженным металлом, и повспоминают, сколько раз они преграждали путь спасателям, сообразят, что в этот самый момент другие такие же придурки задерживают спешащие им на помощь машины… Вот, пожалуйста, еще один упрямый осел; Эйб врубает сирену на полную катушку: прочь с дороги!

По правую руку тянется приморский парк, очень красивый, которое столетие взлетает, на мгновение повисает и падает волейбольный мяч, солнце дробится в воде миллионами сверкающих дротиков; в этом месте, где магистраль на Лагуну встречается с прибрежной, движение густое и ночью и днем. Они осторожно проталкиваются среди красных задних огней, теперь Эйб не выключает сирены ни на секунду. Сидящий рядом Ксавьер крутит рацию, пытается узнать о несчастном случае побольше, но за беспрестанным воем сирены и треском помех Эйб почти ничего не слышит.

На встречной, ведущей к океану полосе, машины выстроились почти без просветов, бампер к бамперу, и тащатся, как черепахи; за местом происшествия все скорее всего еще хуже – каждый водитель переходит на ручное, в обход автомозга, замедляет ход и глазеет на встречную полосу. Кровожадное любопытство… Но вверх по каньону ехать еще кое-как можно, пробка, скопившаяся у места аварии, еще впереди.

– Похоже, снова одна из дорожек осталась без присмотра, из-за чего две машины смогли занять одновременно одно и то же место, – с пулеметной скоростью выпаливает Ксавьер, это его обычная манера говорить на работе. – Есть подозрение, виновата система перестройки из ряда в ряд. Господи, а впереди-то что делается!

– Вижу.

Вот и та самая пробка. Впереди – целая симфония мигающих тормозных огней, красныйкрасный, красныйкрасный, красныйкрасный. Все идут на ручном, ни один автомозг не работает, никуда не протолкнешься. С полосой, забитой таким вот образом, не справится никакой компьютер, самое время сводить старинный «Шевроле» с дорожки, да, не удивляйтесь, под здоровенным капотом этого суперфургона гнездится двигатель внутреннего сгорания.