История твоей жизни (сборник) - Тед Чан (2002)

Наибольший интерес вызывают записи о новых начавшихся исследованиях на нескольких добровольцах. Действительно, дополнительные инъекции гормона еще увеличивают интеллект, но снова в зависимости от исходных повреждений. Пациенты с микроинсультами даже не доросли до уровня гениев. Пациенты с обширными повреждениями ушли гораздо дальше.

Из пациентов, в начале лечения находящихся в глубокой коме, я – единственный пока что, получивший третью инъекцию. У меня больше новых синапсов, чем у кого-либо из моих предшественников по изучению, и насколько может повыситься у меня интеллект – вопрос открытый. При этой мысли у меня сильнее бьется сердце.

Идет неделя за неделей, и мне все скучней становятся игры с врачами. Они со мной обращаются, будто я просто какой-то весьма эрудированный идиот: пациент, проявляющий признаки высокого интеллекта, но все равно не более чем пациент. Для неврологов я только источник скенограмм ПЭТ и некоторое хранилище спинномозговой жидкости. Психологи имеют возможность кое о чем догадаться относительно моего мышления по беседам со мной, но не в состоянии избавиться от предвзятого представления обо мне как о человеке, ухватившем кусок не по зубам: обычный человек, который не может оценить свалившийся на него дар.

На самом деле это врачи не могут оценить, что происходит. Они уверены, что способность человека действовать в реальном мире не может быть повышена лекарством, а мои способности существуют лишь по искусственной мерке тестов интеллекта; значит, они зря тратят свое время. Но эта мерка не только не естественна: она еще и слишком коротка – мои постоянно идеальные оценки по тестам ничего врачам не говорят, поскольку на столь далеком участке гауссовой кривой сравнивать уже не с чем.

Конечно, результаты тестов улавливают лишь тень того, что происходит на самом деле. Если бы врачи только могли посмотреть, что делается у меня в голове, сколько я сейчас улавливаю того, что раньше пропускал, сколько применений могу найти для этой информации. Мой интеллект – совсем не лабораторный феномен, он практичен и действенен. С моей почти абсолютной памятью и способностью сопоставлять я оцениваю любую ситуацию немедленно и выбираю способ действий, оптимальный для меня; нерешительности я не знаю. Только теоретические вопросы могут составить трудность.

Что бы я ни изучал, я вижу всю систему. Я вижу гештальт, мелодию в нотах, во всем: в математике и науках о природе, в живописи и музыке, в психологии и социологии. Читая тексты, я вижу только, как авторы топают от точки к точке, нашаривая ощупью связи, которых не в состоянии выявить. Они как толпа, не умеющая читать ноты, которая пялится на партитуру сонаты Баха, пытаясь объяснить, как ноты вытекают друг из друга.

Как ни прекрасны эти картины, они лишь разжигают мой аппетит. Другие узоры ждут, чтобы я их увидел, и масштаб их куда больше. По отношению к ним я сам слеп, и все мои сонаты по сравнению с ними – всего лишь изолированные обрывки данных. Я понятия не имею, какие формы может принимать подобный гештальт, но в будущем такое понимание придет, и я хочу их найти и воспринять. Хочу так, как никогда ничего не хотел.

Приезжего доктора зовут Клозен, и он ведет себя не так, как другие. Судя по манере, он привык в общении с пациентами носить маску вкрадчивой вежливости, но сегодня он немного не в своей тарелке. Он старается напустить на себя дружелюбный вид, однако в производстве уверенного словесного шума несколько уступает другим врачам.

– Этот тест происходит так, Леон: вы будете читать описания разных ситуаций, в каждой из которых заключена проблема. И после каждого описания вы мне расскажете, как бы вы эту проблему решали.

– Я такие тесты уже проходил, – киваю я.

– Вот и хорошо, вот и славно.