Абсолютно ненормально - Лора Стивен (2018)

– Эй, я не выдумываю, – поднимая руки, говорит он. – Я коротышка по сравнению со звездами НБА. Так что да, недостаточно высокий или целеустремленный. Или не заинтересован в этом, если честно.

– Серьезно? – последняя его фраза застигает меня врасплох. – Я думала, ты любишь баскетбол.

– Так и есть, подруга, так и есть. Но если ты что-то любишь, это не значит, что ты должен посвящать этому свою жизнь, понимаешь?

У меня перехватывает дыхание: такое это глубокомысленное высказывание. Кажется, его можно применить и к моей ситуации, к напряжению, которое не отпускает меня из-за желания преуспеть в конкурсе сценариев. Но я сейчас слишком занята разговором, чтобы обдумать эту идею. Поэтому вернусь к ней позже.

– Но ты планируешь играть в колледже? – спрашиваю я, радуясь, что могу узнать получше Карсона, а не шута класса.

– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Полагаю, мне бы там понравилось, но стоит ли это того, чтобы влезать в долги? – Еще одно пожатие плечами. – Сейчас я так не думаю. Лучше уж остаться дома и поддержать семью. А увлечения пусть останутся хобби. Играть, когда захочется погонять мяч. Читать, когда потянет к книгам. Думаю, мне этого хватит.

Я улыбаюсь, а в груди разливается тепло. Мы с Карсоном на одной волне. Он искренне считает, что не каждому стоит следовать за своими самыми смелыми мечтами. И смирился с этим, но при этом не унывает. Он счастлив. И в тысячный раз с начала нашего разговора он помогает мне по-новому взглянуть на мою жизнь. Он сам, его доброта, его мировоззрение.

Ой-ой. Я попала.

– А какие у тебя еще есть увлечения? Кроме баскетбола.

Мне действительно интересно, что он скажет. То есть я жду его ответа, а не обдумываю свою следующую реплику. Обычно я сильно увлекаюсь только своими словами. Для меня это просто разрыв шаблона.

– Я люблю рисовать. Но не холмы, деревья и прочее дерьмо. А в стиле вроде арт-активизма. Это искусство, которое рассказывает что-то о мире. – Он берет мою руку в свою, но не как какой-нибудь неуверенный подросток, а непринужденно и деликатно. – Я никогда и никому не рассказывал об этом раньше.

Я вспоминаю, насколько хорош был рисунок альпаки, а еще синюю, белую и красную краски на Карсоне, когда мы впервые поцеловались в коридоре.

– Арт-активизм. Как Бэнкси[35]?

– Чика, Бэнкси – просто какая-то белая задница. Прости, – поспешно извиняется он, как будто его слова оскорбили чувства моей белой задницы.

Я игриво подталкиваю Карсона в плечо, пытаясь показать этим, что все в порядке.

– Почему? – спрашиваю я.

Карсон все еще немного насторожен.

– Мне правда интересно, – добавляю я, сжимая его руку.

– Ладно, просто этот чувак летал в Сектор Газа, чтобы нарисовать граффити котенка на стене дома, разрушенного от воздушного удара. И зачем, черт возьми? Чтобы потом бесстрастно рассуждать об этом. И наш Белый Спаситель имеет наглость называть это искусством и требовать, чтобы люди слушали его мнение о зверствах войны, а не палестинцев, которые там живут. – Он качает головой, его рука напрягается, а потом расслабляется в моей ладони. – Прости. Иногда я завожусь из-за какого-нибудь дерьма.

– Не извиняйся, – настаиваю я. – Мне нравится тебя слушать. И ты прав. Он просто какая-то белая задница.

Карсон смеется.

– Ты классная, О’Нилл. Может, я как-нибудь покажу тебе свои работы.

– Мне бы этого хотелось, – улыбаюсь я.

[Позволь мне принести свои извинения за то, что в сцене избыток улыбок и ухмылок. Оказывается, у этих слов не так много синонимов. К тому же в этом стоит винить Карсона: он всегда вызывает у меня улыбки и ухмылки.]

Проходя мимо подсвеченных сумерками окон по улице Карсона, я ловлю в стеклах наши отражения.

Я согласна с Аннализ – мы хорошо смотримся вместе. Неудивительно, что ее глаза сияли.

Мои тоже.

22:42