Отступник - Робин Янг (2012)

Под началом Комина и его жадных до грабежей спутников люди Галлоуэя обрели самоуверенную беззаботность, привыкнув к легким победам при нападении на беззащитные деревни. Многие таскали на себе трофеи, отнятые у своих жертв: кинжал с рукоятью слоновой кости, серебряную брошь, шелковый кошель, запятнанную вуаль. Уоллес обратил внимание на то, что некоторые обзавелись привычкой носить пряди женских волос на шнурке на шее. Когда один из них, чернобородый здоровяк, проехал мимо, Уоллес насчитал по меньшей мере шесть прядей разного цвета, связанных в пучок и висящих у него на поясе.

Он не мог упрекать их за это; он, который носил ожерелье из человеческих зубов в первые дни восстания и у которого был пояс из кожи ненавистного англичанина-казначея Хью де Крессингема. Тем не менее сейчас их привычки представлялись ему отвратительными. Возможно, придворная жизнь в Париже и Риме пообтесала его, хотя, не исключено, все дело было в той развязной легкости, с которой эти люди сеяли смерть и разрушения. Уоллес не испытывал угрызений совести, убивая англичан на поле брани. Но вот дома, двери которых выламывали топорами; женщины и девушки, которых выволакивали на улицу на потеху пехоте; фермеры, обмочившиеся от страха, когда их выстроили в ряд, чтобы обезглавить; мальчишки, заходившиеся животным криком, когда их заживо сжигали в амбарах, – все они стояли перед его мысленным взором. Его собственные войска предавались подобным излишествам, когда он привел их сюда после Стирлинга, но он повесил тех, кто зверствовал хуже прочих. Жажда крови делала человека беспечным. А от недисциплинированной армии было мало толку.

– Проклятые ублюдки! Сыновья шлюх, все до единого, – проворчал стоявший рядом Грей, когда Комин и остальные исчезли за деревьями. – А Ментейт каков? Я бы не дал этому засранцу напиться мочой моего коня, даже если бы он умирал от жажды. – Не дождавшись от Уоллеса ответа, он взглянул на него. – Жечь зерно? Ты должен был вбить его приказ ему прямо…

– Он – хранитель Шотландии, Грей. Люди королевства наделили его такой властью. И мы должны с уважением относиться к их выбору. Последнее, что сейчас нужно Шотландии, – это распри между ее защитниками. Идем, – сказал Уоллес, направляясь к тому месту, где они оставили собственных лошадей. – Собери остальных наших. Мы подчинимся. Пока.

Глава тридцатая

Окрестности Карлайла, Англия 1303 год

Они увидели зарево в миле от них. Языки пламени в жутковатой тишине взвивались в небо, четко обрисовывая очертания домов и амбаров. На многих постройках занялись соломенные крыши, и тяжелый дым плотными клубами рвался кверху. На улицах в отблесках пожаров стали заметны фигуры – конные и пешие. Последних было больше. Хотя с такого расстояния треск пожарищ был неразличим, не услышать приглушенные крики было невозможно.

Пока Роберт смотрел на горящий за полем город, в памяти у него возник Англси. Дело было восемь лет назад. Он ехал по грязным, припорошенным снегом улицам, и люди бросались от него врассыпную. Лланваес был залит кровью, англичане в мгновение ока прорвались сквозь частокол, но тогда его обитателей хоть как-то защищали, пусть и плохо, силы Мадога ап Лльюэллина. А сейчас на его глазах разворачивалась настоящая бойня.

Они то и дело натыкались на следы аналогичных зверств, когда вернулись в Англию, но это были уже последствия: дымящиеся руины домов под хмурым небом, валяющиеся на улицах трупы, над которыми уже роились мухи, и уцелевшие жители с мертвыми глазами. Они прошли по этому кровавому следу через весь Аннандейл, а потом и пересекли границу, неизменно на сутки или двое отставая от скоттов, пока наконец сегодня вечером монах из аббатства, мимо которого они проходили, не сказал им, что видел большую банду мародеров, направляющихся на юг вдоль реки Иден. Отряд англичан, состоящий из трехсот конных и двух сотен пеших воинов, возглавляемый Эймером де Валансом и Робертом Клиффордом, продолжил преследование ночью.