Отступник - Робин Янг (2012)

В дверь постучали. Когда она отворилась, Джеймс обернулся. На пороге стоял его управляющий.

– У вас гости, милорд. Вы примете их?

– Пригласи их прямо в залу. – Джеймс вновь выглянул в окно. Всадники спешивались, передавая коней грумам, подбежавшим к ним из конюшен. – И позови остальных, Алан. Время пришло.

После ухода управляющего Джеймс подошел к столу, заваленному документами. В камине весело и жарко потрескивал огонь, жадно пожирая поленья, сложенные слугами на решетке. Устало прикрыв глаза, он глубоко вздохнул.

Он знал, что этот день неизбежно наступит, хотя и молил Бога, чтобы этого не случилось. На мгновение он позволил себе предаться тоскливому сожалению о том, как все обернулось; о плачевном состоянии, в котором оказались королевство и народ, ослабленные железным кулаком войны, которая все последние годы выжимала из них кровь и жизнь, благосостояние и веру. Фортуна отвернулась от скоттов с тех самых пор, как его вассал Уильям Уоллес принес им славу под Стирлингом. И вот сейчас Джеймс собственными руками собирается задушить последние ростки веры. Только ему была известна тайна: что однажды надежда может еще прорасти из крошечного семени, посаженного в самом сердце Англии.

Встряхнувшись, он направился к двери и, распахнув ее, шагнул в полутемный простор своей главной залы. Свежая солома, рассыпанная по плитам пола, заглушала его шаги, когда он подошел к возвышению. Аромат свежескошенной травы, исходящий от соломы в волнах жара, наплывавших от огромных каминов, напомнил ему влажный летний полдень. Оказывается, и такая простая мысль способна доставить ему печаль. Сенешалю казалось, что летний полдень больше никогда не наступит и будут сменять друг друга лишь сезонные английские кампании, за которыми на обожженные голые поля, потерявшие урожай, придут морозы, и с каждым разом у страны будет оставаться все меньше сыновей, чтобы засеять землю вновь. Тусклый утренний свет сочился в высокие окна, и в косых его лучах танцевали пылинки. Когда Джеймс поднялся по ступеням на возвышение и остановился во главе длинного стола, двойные двери распахнулись и в залу вошли семеро мужчин. Их кольчуги и навершия мечей сверкали в бронзовом свете каминов.

Высокий мужчина, шедший первым, подойдя ближе, откинул капюшон, тяжело ступая по полу. Лицо Джона Атолла было мрачным, и он вперил в Джеймса суровый взгляд. Следом за ним подошел его сын Дэвид вместе с Александром и Кристофером Сетонами. После бегства из Ирландии с братьями Роберта, доставив ему посох Святого Малахии, кузены ненадолго задержались у сенешаля в Ротсее, но по мере того, как шли недели, а от Роберта не было никаких известий, они потеряли покой, не находя себе места. Наконец, доведенные до отчаяния бездействием, они уехали, намереваясь присоединиться к повстанцам в Селкиркском лесу. Очевидно, именно там они и встретились с графом.

– Сэр Джеймс, – коротко приветствовал его Атолл, останавливаясь перед возвышением. – Это правда?

Смысла прибегать к околичностям не было. Никто из них не мог позволить себе роскоши пустых разговоров ни о чем, когда вопрос стоял просто: победа или поражение, жизнь или смерть. Тем не менее резкость Атолла неприятно поразила Джеймса.

– Это правда? – требовательно повторил граф. То, что он был на несколько футов ниже сенешаля, стоявшего на возвышении, отнюдь не уменьшало его властности. – Роберт действительно сдался?

– Сдался?

При звуках этого юношеского голоса Джеймс перевел взгляд с Атолла на Найалла и Томаса Брюсов, которые только что вошли в залу в сопровождении его управляющего. Вопрос задал Найалл.