Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу (1993)

– Наверное, он и не цеплялся. Под моей властью в Риме ему было бы несладко. Я думаю, он последовал бы за Карбоном.

– Он был сторонником Цинны из-за Гая Мария. Но Карбон? Не знаю. – Аврелия заговорила о другом. Она уже привыкла к его новому облику, сменившему прекрасный лик Аполлона. – Твоя жена здорова, Луций Корнелий?

– Была здорова, когда я последний раз слышал о ней. Она все еще в Афинах. В прошлом году родила мне двойняшек, мальчика и девочку. – Сулла хихикнул. – Она боится, что они вырастут похожими на их дядю Свина.

– О бедняжки! Хорошо иметь детей. Ты когда-нибудь вспоминаешь о других своих двойняшках – о тех мальчиках, которых тебе родила твоя германская жена? Теперь они совсем взрослые.

– Молодые херуски! Добывают скальпы и заживо сжигают римлян в плетеных клетках.

Все будет хорошо. Он успокоился. Казалось, его уже не мучило ее присутствие. Аврелия придумывала для Луция Корнелия Суллы множество судеб, но в фантазиях она никогда не допускала, что он утратит свою особую, неповторимую привлекательность. И все же это тот самый Сулла. «Его жена, – подумала Аврелия, – наверное, была без ума от него, когда он походил на Аполлона».

Они поговорили еще какое-то время о минувшем, обмениваясь новостями о том о сем. Ему, как она заметила, нравилось говорить о своем выдвиженце Лукулле, а ей, по его наблюдениям, нравилось говорить о своем единственном сыне, которого теперь называли Цезарем.

– Насколько я помню, молодой Цезарь был весьма эрудированным юношей. Должность фламина Юпитера должна подходить ему, – сказал Сулла.

Аврелия колебалась. Казалось, она хотела что-то сказать, но произнесла явно совсем другое:

– Ему пришлось очень постараться, чтобы стать хорошим жрецом, Луций Корнелий.

Нахмурясь, Сулла посмотрел в окно:

– Вижу, солнце склоняется к западу. Вот почему здесь темно. Тебе время отправляться. Тебя проводят мои новобранцы. Квинт Педий живет недалеко от лагеря. Ты можешь сказать своей дочери, что если она останется, то она – дура. Мои солдаты – не звери, но если она истинная Юлия, то будет для них искушением, а воинам нельзя запретить пить вино, когда они безвылазно торчат в лагере в Кампании. Немедленно увози ее в Рим. Послезавтра я дам тебе сопровождающих до Ферентина. Это позволит вам избежать когтей обеих армий, запертых здесь.

Она поднялась:

– Со мной Бургунд и Луций Декумий с сыновьями. Но если ты можешь выделить людей, то благодарю тебя за эскорт. Разве между тобой и Сципионом не будет сражения?

О, как печально никогда больше не видеть чудесной улыбки Суллы! Лучшее, что он мог теперь сделать, – это промычать, что позволяло сохранить неподвижными струпы и шрамы на лице.

– С этим идиотом? Нет, не думаю, что сражение будет, – ответил Сулла, стоя уже на пороге и слегка подталкивая ее. – А теперь ступай, Аврелия. И не жди меня в Риме. Я не приду.

Она ушла, чтобы присоединиться к ожидавшей ее свите, а Сулла принялся инструктировать Мессалу Руфа. Вскоре Аврелия и ее провожатые уже ехали по главной улице, направляясь к воротам огромного лагеря Суллы.

Один взгляд на лицо Аврелии отбивал у ее спутников охоту заговорить с ней. Поэтому все молчали. Аврелия погрузилась в свои мысли:

«Он всегда нравился мне, пусть даже стал нашим врагом. Пусть даже его нельзя назвать хорошим человеком. Мой муж был глубоко порядочен, и я любила его и была верна ему и душой, и телом. И все же – теперь я это знаю, хотя до сих пор не сознавала – какая-то крохотная частица меня всегда принадлежала Луцию Корнелию Сулле. Та частица, которой мой муж не желал, с которой он не знал, что делать. Мы поцеловались с Луцием Корнелием лишь раз. Но это было и блаженство, и ад. Неистовая страсть и засасывающая трясина. Я не сдалась. Но, боги, как я хотела этого! В некотором смысле я одержала победу. Но не проиграла ли я войну?