Маньчжурская принцесса - Жюльетта Бенцони (2013)

Он потихоньку отвел ее в сторону, затем с помощью кучера вылез из кареты и взялся за костыли. Орхидея попыталась было ему помешать:

– Я предложила вам свою руку...

– Спасибо. Я слышал, но тяжесть для вас слишком велика. Да я и не хочу далеко уходить, только до края этой площадки.

Орхидея последовала за ним, и несколько мгновений они молча созерцали морской пейзаж и причудливые изгибы береговой линии, окаймляющие море зеленой, золотистой, розовой и белой бахромой. Отсюда сверху легко было представить, что стоит раскинуть руки и полетишь вниз, как птица. Пьер, размышляя о том, какое же это действительно волнующее, восхитительное зрелище, особенно, если смотреть на него вдвоем, понял, почему влюбленные выбирали для прогулок именно это место. Он повторил себе, что они сделали ошибку, приехав сюда, ведь один и одна не всегда пара.

А в это время Орхидея помимо воли подошла совсем близко к Пьеру. Он, не оборачиваясь, спиной, почувствовал ее близость, уловил тонкий аромат духов, как будто кто-то положил ему на плечо букетик цветов. Пьер закрыл глаза, чтобы сильнее ощущать его, и изо всех сил боролся с внезапно нахлынувшим желанием отбросить свои нелепые костыли, обвить руками ее тонкую талию, дотронуться губами до душистой свежей кожи.

Голос кучера разорвал чудесное оцепенение:

– Красиво, правда? – крикнул он. – Стоишь и думаешь: стоит еще чуть-чуть нагнуться, и увидишь Африку или... даже Китай.

Почему он так сказал? Почему упомянул Китай? Пьер почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Когда вы думаете возвращаться? – спросил он тихим глухим голосом.

– Не знаю...

И это было действительно так. В эту минуту казалось, что ее страна находится гораздо дальше, чем на самом деле, может быть, даже где-то на Луне. Во время поездки на фоне этого очаровательного пейзажа она пережила чудесные мгновения. Но почему же Пьер отказался опереться на ее руку? Почему убрал ее ладонь со своего рукава? Почему повернулся к ней спиной? Орхидея понимала, что полностью противоречит своим же собственным намерениям, но знала также и то, что стоит ему сделать одно движение, привлечь ее к себе, и она не станет ему мешать. Ей хотелось увидеть его очаровательную асимметричную улыбку, что делала его таким таинственным, смутно-непонятным. Она хотела прижаться щекой к его щеке, взять в свои ладони его руку, устало держащуюся за костыль... Орхидея закрыла глаза.

«Наверно, я схожу с ума», – подумала она и сделала еще несколько шагов вперед так, что ее рука коснулась руки Пьера. Его голос донесся к ней откуда-то издалека, может быть, потому, что он внезапно сильно изменился.

– Надо возвращаться! Становится прохладно.

– Как хотите.

Она резко повернулась и направилась к карете, опустив голову, чтобы никто не заметил навернувшихся на глаза слез.

Обратный путь проделали молча. Изредка украдкой поглядывая на Пьера, Орхидея видела лишь его неподвижный профиль. А он ни разу не попытался поймать ее взгляд. Она заметила горькую складку возле его рта, заметила впервые. Какой же грустный у него вид!

Когда коляска остановилась возле ворот больницы, Пьер с помощью кучера спустился вниз. Орхидея тоже хотела выйти, но он жестом остановил ее.

– Оставьте, не надо, я доберусь сам!.. До свидания, мадам, и спасибо за изумительную прогулку!

– Если вам понравилось, что помешает нам совершить другие? Не завтра, конечно, поскольку вы советуете мне оставаться в Симиэзе, а...

– Нет! Пожалуйста, не беспокойтесь больше обо мне.

– Вы не хотите, чтобы я вас навещала? – спросила она чуть слышно.

– Не считайте меня неблагодарным, но я уже сказал: я не переношу жалости.

– О какой жалости вы говорите? Уверяю вас...