Завтрашний день кошки - Бернар Вербер (2016)

От нехватки питания Натали и Софи так ослабли, что даже не могли пошевелиться. Завернувшись в одеяла, они без конца смотрели телевизор или спали. Не думаю, что они были бы способны отбить новое нападение мародеров.

Я пыталась помочь своей служанке, постоянно совершенствуя метод лечения урчанием, экспериментируя с низкими, средними и высокими частотами. У меня больше не оставалось сомнений в способности исцелять с помощью волн, но в совершенстве этой методикой я еще не овладела. Нужно было найти частоту, способную вдохнуть в человеческих самок новую жизнь.

Феликс нашел еду, которая, кроме него, больше никого не интересовала, и стал употреблять в пищу… шерсть! Точнее, попробовал шерстяную нитку из свитера Софи, пожевал ее, проглотил и стал всасывать в себя, как одну огромную, нескончаемую макаронину. Мать когда-то говорила мне, что некоторые коты являются пожирателями шерсти, но сама я с подобной формой вырождения в жизни еще не сталкивалась.

Анджело то и дело припадал к моим соскам, но молока в них больше не было ни капли.

Что касается Пифагора, то он почти не шевелился, пребывая в медитативном состоянии, очень близком к гибернации. Его глазные яблоки под закрытыми веками неподвижно застыли, дыхание замедлилось и стало почти незаметным.

Я потерлась о сиамца мордочкой. Чтобы отреагировать, ему понадобилось некоторое время.

– Все в порядке? – спросила я.

В ответ он только заурчал.

– Я тебе мешаю?

Он фыркнул.

– Пифагор, у меня такое ощущение, что на этот раз мы пропали.

– Принимай окружающий мир без страха и не суди его, – наконец соизволил он мне ответить.

– Это война, нам больше нечего есть, скорее всего, мы умрем здесь с голоду, все больше и больше впадая в сонное оцепенение, выйти из которого нам уже будет не дано.

Он покачал головой, будто пытаясь привести мысли в порядок, потом ответил, выделяя каждый мяукающий слог, дабы убедиться, что он в точности отпечатается в моем мозгу:

– Что ни делается, все к лучшему. Достаточно лишь приспосабливаться к обстоятельствам по мере их изменения.

– Ты бредишь?

– Нет, просто усваиваю новые понятия, потому что у меня есть время, а организм больше не поглощен ни совершением действий, ни процессом переваривания пищи. И поскольку волнения этого мира больше не влияют на мои чувства, я наконец могу предаться более глубоким размышлениям.

– Но что ни говори, а ситуация…

Пифагор закрыл глаза и продолжил:

– Враги и препятствия, возникающие на пути, позволяют тебе понять, насколько ты можешь противостоять трудностям. Проблемы, которые кажутся серьезными, лишь помогают тебе лучше себя познать.

– Но…

– Твоя душа выбрала именно этот мир и эту жизнь, чтобы приобрести опыт, способный обеспечить твое дальнейшее развитие.

Ты выбрала планету.

Ты выбрала семью.

Ты выбрала эпоху.

Ты выбрала вид, к которому сейчас принадлежишь.

Ты выбрала родителей.

Ты выбрала тело.

С того самого момента, как ты осознала, что все окружающее является лишь результатом твоего стремления приобретать все новые и новые знания, ты больше не можешь жаловаться или считать, что жизнь обошлась с тобой несправедливо. И даже не пытайся понять, почему твоя душа выбрала эти испытания на пути эволюции. Каждую ночь, когда ты спишь, этот посыл без конца повторяется в виде сна, чтобы ты ничего не забыла. Поэтому, если у тебя есть сомнения, следуй моему примеру: закрой глаза и мечтай.

Эти слова Пифагор промяукал в состоянии транса, будто ему неожиданно удалось подключиться к какому-то внешнему источнику мудрости.

Потом он вздохнул и добавил:

– Как бы там ни было, а этот посыл я понял, медитируя все последние дни.

Сиамец внимательно посмотрел на меня своими прекрасными синими глазами.